Врач взглянул на него из-за стекол своих очков – анахронизм, который, по его мнению, годился в качестве защиты от пациентов.
– Что вы имеете в виду?
– Вы прекрасно знаете, о чем я. Почему компании набирают своих разведчиков из отребья?
Врач пожал плечами и скрестил руки на груди. Толстыми пальцами побаранил по предплечьям.
– Ну, это сложный вопрос. Просто, как показал опыт, лица с определенными умственными патологиями адаптируются к изменениям окружающей среды на Блюейуэй лучше, чем… гм… нормальные люди.
– Ну да. Нормальный человек давно бы спятил. А с нами этой проблемы не возникает. Мы и так уже психи, дальше некуда.
Врач вынул изо рта потухшую трубку и вновь поджег табак в ней. Еще один анахронизм – наверное, тоже выполняет защитную функцию. Облако сизого дыма наполнило помещение. Приятный запах.
– Не совсем так. Я бы сказал, что ваш разум – ввиду его особых характеристик – лучше подготовлен к резким изменениям обстановки, которые типичны для Блюейуэй.
– Обстановка для психов, да? Обстановка без всякой логики, без целесообразности. Как мы сами.
Трубка погасла. Врач снова принялся раскуривать ее.
– Скажите, а почему вы согласились на эту работу?
– Это лучше, чем камера три на четыре, обитая мягким поролоном. Полагаю, лучше этого может быть даже инопланетный дурдом.
Я стою здесь уже почти полчаса. Вскоре пластиковый голос компа сообщит мне, что я исчерпал лимит времени, отпущенный для остановок. Пусть он засунет этот лимит себе в задницу! Я никогда не думал, что это может произойти со мной. Всю жизнь мне не везло, так почему же должно было повезти на этот раз?
Боже, что я делаю! Я отдаю компу команду трогать с места, а на развилке свернуть вправо. Я еще не верю своим глазам, настолько это нереально. Но турболет послушно уходит вбок, и мы покидаем Шоссе. Развилка. В конце ее будет Дверь, а это означает обратный билет домой. Это нереально, я знаю.
Через несколько метров после поворота от Шоссе не остается и следа. Я знаю, что оно там, слева от меня, но я его уже не вижу. Небо тоже куда-то исчезает, и вокруг меня остается лишь развилка и темнота. Я нервничаю, мои руки потеют и дрожат. Это нереально, я знаю.
Время течет, течет, течет, но ничего не происходит. Только дорога, только развилка, только неразборчивые тени вокруг меня. Нет ни неба, ни земли. Только развилка и мрак. Моя одежда пропитана потом. Комп спрашивает меня, нужно ли мне успокоительное. Он говорит, что мое сердце бьется слишком часто. Пошел в задницу, не нужно мне никакое успокоительное! Я хочу увидеть ЭТО, находясь в полном сознании и оставаясь самим собой.
Турболет останавливается. Что-то мешает ему двигаться дальше. Вытираю пот с лица и вижу ее. Дверь. Вот она. Боже мой, это же Дверь! И я выберусь из этого инопланетного дурдома и вернусь домой! Надо только включить гамма-лазер и подняться на орбиту. Там меня подберет корабль Компании. Мне заплатят и доставят на Альбрес.
Вот она, передо мной. Стоит неподвижно. Мой обратный билет. Билет – куда? На самом деле нет такого места, куда стоило бы отправиться. В другой дурдом, в карцер или в то, что идиоты называют реальным миром? Обратный билет. Чтобы вернуться в безумие. Билет для возвращения к монотонности, к серости, к пустым, бездумным лицам. Билет для возвращения в пропасть, в мир без тех глаз, которые я своей рукой закрыл навеки. Дверь. Приговор к возвращению в чужой мир.
Комп вызывает меня. Он просит разрешения связаться с Компанией и доложить об обнаружении Двери. Приказываю ему подождать. Он подождет, но несколько минут, не больше. А потом, хочу я этого или нет, он выйдет на связь с Компанией.
У меня мало времени. Надо решаться. Проверяю состав воздуха снаружи. Там немного холодно, но можно дышать. Открываю колпак кабины. Выпрыгиваю из турболета. Голос компа осведомляется, куда это я собрался. Ему-то какое дело? Подхожу к Двери. Она выглядит как обыкновенная дверь, таких миллионы, вот только стоит она неподвижно посреди пустоты. Я долго гляжу на нее. Позади меня комп завывает, как сумасшедший. Он говорит, что свяжется с Компанией, и если я не вернусь в турболет, то меня не смогут забрать отсюда. Идиот. Тупая машина.
Я смотрю на Дверь. Да, это билет, но не обратный.
Моя дрожащая рука тянется к Двери. Прикасаюсь к ней. Никаких ощущений. Делаю шаг вперед. Еще один. Теперь она всего в нескольких миллиметрах от кончика моего носа.
Решайся же!
Еще один шаг.
Я вхожу в Дверь.
Перевел с испанского Владимир ИЛЬИН
© Rodolfo Martinez. La Carretera. 1993. Публикуется с разрешения автора.
Владимир ИЛЬИН, Вероника РЕМИЗОВА
ФАНТАЗЕРЫ КАСТИЛЬСКОЙ ЗЕМЛИ
Вот парадокс: мы прекрасно знаем классическую и современную литературу Испании, неплохо разбираемся в испанском кино и даже музыке. Но это едва ли не единственная европейская страна, чья фантастика совершенно неизвестна в России. Причин тут немало, но одна из главных кроется, вероятно, в том, что сама литература древней Кастилии настолько напитана магическим и фантастическим эликсиром, что весьма неохотно приняла в свое лоно фантастику «чистого розлива», тем более – научную. Действительно, Испания, славная своими классическими традициями в литературе, до сих пор не стала одной из фантастических держав Европы. Однако история ее насыщена любопытными фактами и событиями. О непростой биографии жанра в Испании – обзор фантаста, переводчика и специалиста по испаноязычной литературе Владимира Ильина и критика Вероники Ремизовой.
Сервантес и Ко
Говоря о литературных истоках, первое же имя, которое приходит на ум, разумеется, Мигель де Сервантес с его бессмертным «Дон Кихотом». Роман, конечно же, далек от фантастики, но и в нем обнаруживается НФ-фрагмент, а именно описание «самодвижущегося экипажа». Исследователи, впрочем, чаще вспоминают в качестве предтечи Антонио де Гевара с его «Золотой книгой Марка Аврелия» (1527).
Однако настоящий всплеск утопических и НФ-произведений в испанской литературе пришелся на XIX век. Эту эпоху с полным основанием можно было бы окрестить «серебряной» в истории кастильской фантастики. К жанру активно обращаются не только многочисленные авторы приключенческих, развлекательных книг, но и маститые писатели, сама же фантастика XIX столетия пестрит тематическим разнообразием. Встречаются в этих ранних образцах испанской НФ и подлинные открытия. Например, Энрике Гаспара, описав в романе «Анахронопед» самую настоящую машину времени, вполне заслуживает места в списке доуэллсовских изобретателей темпоральной НФ, а Тирсо Агимана де Века в романе «Буря на самой прекрасной из планет», посвященном экспедиции на Сатурн, едва ли не первым в мировой НФ изобразил космический скафандр. Книгу же Камило Мийяна «История любви в XXI веке» современные исследователи и вовсе относят к предтечам кибер-панка.
