Вообще-то надо идти к старине Бидо и выкручиваться. Не хотелось, чтобы курия запускала свои мохнатые лапы в это дело, не хотелось, чтобы меня придавили между делом, не хотелось, чтобы Шеф засчитал это как провал. С другой стороны, директору Юрайде я не сказал, что в комнате у меня затаился матерый «аббат», которому нужны языки или головы, чтобы оправдаться перед конклавом. Я не сказал директору, что если курия сядет на хвост, то самое разумное — без суеты сливать бензин и выбрать местечко потенистее, чтобы вдове не напекло головку во время посещений.
Хотя до завтрака оставалось еще полчаса, я чувствовал себя пророком Иезекиилем после плотного обеда. Впервые мне было так скверно, когда я валялся с растянутой стопой в дюнах после нашего блестяще провалившегося вторжения. От нашей десятки осталось трое — я, Гервег и Хом. Хом лежал рядом, и жизни в нем было не больше, чем в подметке, а Гервег уполз в сухой колючий кустарник в поисках воды. Я был уверен, что он не вернется, оставив меня в попутчики к Хому. Тогда на меня накатило не отчаяние и безнадежность, а черное равнодушие ко всему. Страх пришел после, когда приполз Гервег с распухшим от укусов лицом, толкая перед собой шлем с мутной жижей, я испугался за себя: я не знал, что во мне есть такая чернота и безразличие…
Садовую тележку прокатили мимо спортплощадки к распахнутым дверям, которые я принимал за вход в раздевалку. Подростки разгрузили тележку и потащили лебедку в темный проем.
— Не тяжело? — спросил я, подходя.
— Не-а, — мотнул головой тот, что стоял ближе.
— Что у вас здесь? — Я ткнул пальцем внутрь.
— Склад.
— Тебя как зовут?
— Хенк.
— А скажи-ка Хенк… — Я на секунду осекся, потом спокойно продолжал: Вы не здесь, случайно, боеприпасы держите?
— Что вы, — удивился Хенк, — они в арсенале!
— Ах, да, — сказал я, раздумывая, стоит ли брать его в оборот.
Хенк и еще двое, Пит называл их, и они что-то знают.
— Нравится тебе здесь?
— Нормально, — лаконично ответил Хенк, укладывая мотки.
Стеллажи были забиты матрасами, разобранными спортивными снарядами и длинными кривыми трубами.
Я ничего не собирался выпытывать у парня. Мне уже было все равно, где, когда и каким образом они собираются прорываться в космос. Единственное, чего я хотел, — это очутиться на побережье, надавать оплеух кому следует и зарыться в песок, в горячий песок. На побережье сейчас тепло, нет этой сырости и холодного ветра. Что я здесь делаю, на что трачу силы и время? А времени, может, и осталось сущая ерунда!
В глубине склада что-то с шумом обрушилось.
— Вот недотепы! — вскричал Хенк и бросился туда.
Я пошел вдоль стеллажей. Склад был больше похож на ангар. Высокий сводчатый потолок окрашен зеленой краской, местами она лохматилась и отставала неопрятными кусками. Две сильные лампы качались, тени прыгали на стены, пересекались. Склад был врублен в гору метров на двадцать, здесь вперемешку со спортивной снастью лежала разбитая мебель, стандартные упаковки кафельных плиток и всякое старье. Замка на дверях не было, это, видно, заскок местного руководства. Впрочем, при таких грандиозных замыслах они могут себе позволить маленькие слабости.
Хенк и его подручные справились с лебедкой и выскочили, переругиваясь, наружу, оставив дверь открытой.
В конце склада рядом с ящиками, сложенными впритык к стене, ржавым пятном темнела небольшая овальная дверь. К своему удивлению, я обнаружил, что это заглушка от типовых бомбоубежищ фирмы «Кастлер» с запирающим колесом в центре.
Я взялся за колесо, оно пошло туго, видимо, им редко пользовались. Люк открылся, свет от ламп высветил помещение, и опять я оказался обманутым. Это было не бомбоубежище, а небольшая пещера с низким сводом; в нескольких метрах от люка текла темная вода, я сообразил, что это подземная река.
Перешагнув через порог, я заметил, что вода течет почти вровень с полом. Света было мало, но все же я разглядел дыру, откуда шла вода, и была видна поперечная щель, куда она уходила.
Подойдя ближе к воде, я наступил на что-то мягкое. Я не вскрикнул и не подпрыгнул, но сердце екнуло, и в голове стало холодно. Нагнувшись, я выругался. Под ногами у меня лежал надувной плот, воздух спущен, когда же я охлопал его, то обнаружил, что спасательный комплект и рация отсутствуют, но ампула на месте. Я знал эту модель — трехместный армейский «поплавок».
Выбравшись из пещеры, я завернул люк и, потушив свет, вышел на воздух.
У дверей школы я сообразил, что видел Ледяную реку, — она начинается где-то в Загорье, несколько раз пропадает в ущельях, а затем выходит к столице. Неглубокая река, скорее речка.
В коридоре меня встретил директор. Он извинился, что не сможет позавтракать вместе со мной, проводил до лифта и ушел.
С лязгом закрыв дверь кабины, я посмотрел на часы. Бидо сейчас изнывает от неизвестности и может, не дождавшись меня, вылезти на свет божий и учинить с перепугу кровопролитие. Вот тут-то я и окажусь между двумя катками. Или воспользуюсь заварухой и благополучно исчезну! А если бы тут учился мой сын?
Пока я раздумывал, кто-то вызвал лифт. Кабина дернулась и пошла вниз! Ого! Я не знал, что у них есть нижние этажи, да и кнопки… вот пять кнопок, стандартная панель, верхние две замазаны зеленой краской. Я-то думал, чтоб по ошибке не нажали!
Кабина проехала мимо пустого освещенного коридора, я успел разглядеть зарешеченные двери. Наверно, это и есть арсенал.
На следующем этаже лифт остановился, но я не стал выходить, ожидая, кто войдет в кабину. Неожиданность была на моей стороне.
«Ну, скоро ты там?» — донесся голос снаружи.
В полумраке за частой сеткой было трудно что-либо разглядеть. Я пожал плечами и осторожно нажал на ручку…
Опять коридор, одна лампочка в глубине, а под лампочкой стоит воспитатель спиной ко мне. Издалека послышалась невнятная скороговорка и металлическое дребезжание.
— Что ты там бормочешь? — раздраженно воскликнул воспитатель и, пройдя вглубь, скрылся за дверью.
Я тихо закрыл кабину и рывком проскочил площадку перед лифтом к штабелям картонных ящиков в большой нише. Внутренний голос уговаривал меня не заниматься глупостями, все и так ясно, но я был в своей стихии выслеживал, крался, полумрак, зловещие фигуры… детский сад! Правда, игры в этом саду непростые и на мою долю игрушек может не хватить, но за годы службы выработался профессионализм, толкающий на действия, опережающие мысль об их последствиях.
Дверь громко хлопнула, и смачно чавкнул замок. Замок, отметил я, не такие уж они идеалисты, это несколько утешает.
