После окончания испытательного срока Джоки Кальери проходил дополнительную стажировку в Москве, в порядке культурного обмена. Полученные знания по русской литературе, философии и истории религии позволили ему принять участие в подготовке статей «Энциклопедии атеизма», издаваемой Ватиканом.
Принадлежность к ордену иезуитов не скрывает. Поразительно скромен и усидчив. В последнее время является инициатором решительного сокращения ордена иезуитов до предельно малого числа его членов, с оставлением в ордене только высокопроверенных людей, обладающих уникальными знаниями, и выдающихся способностей. Не пьет, не курит. Общества женщин не избегает, но часто обнаруживает свое полное равнодушие.
Вывод: Джоки Кальери представляет собой законченный тип иезуита новой формации. Обладая огромными способностями и знаниями, приятный в обращении с окружающими, сочетая высочайшую работоспособность с выдающимися данными спортсмена, он представляет собой личность, полностью поставившую все человеческие чувства на службу ордена.
Переходим теперь непосредственно к документу, опубликованному римской вечерней газетой.
«Господу нашему Иисусу Христу — слава!
Выполняя повеление старших братьев ордена, двадцатого апреля сего года вошел в контакт с мистером Портером и дал согласие на заключение пятилетнего контракта для проведения исследований в области лингвистики в неизвестном мне месте. Мистер Портер, по-видимому, не осведомлен о моей принадлежности к ордену и представляет собой ярко выраженный эмоциональный тип низшего уровня.
Несомненно одно: мистер Портер подставное лицо, выполняющее чьюто волю. Своего хозяина он очень боится, что выразилось в нервном подергивании левого века, как только я заговаривал с ним о том, кому мне придется служить.
Мои успехи в области математической лингвистики были оценены выписанным чеком на сумму в двести пятьдесят миллионов лир, который я переслал в тот же день в конгрегацию, удержав на свои расходы сроком на пять лет тысячу пятьсот лир.
Мистер Портер, не имея, видимо, ни малейшего понятия, кем является его контрагент, предложил мне «вспрыснуть дельце», на что я охотно согласился, видя в нем нелишнее для себя испытание, которому я и подвергся в различных увеселительных заведениях Вероны, Венеции и Рима, оплатив расходы из своих скромных гонорарных сумм, полученных за последнюю монографию «Евангелие от Луки и современные аспекты кибернетики». Потраченную сумму (семьсот тысяч лир) я обязуюсь покрыть в ближайшее же время еще более усиленным воздержанием.
Двадцать пятого апреля я занял место в первом классе пассажирского теплохода «Генуя», следовавшего к западному побережью Южной Америки, после пересечения десятого градуса южной широты.
Мой багаж состоял из семисот пятидесяти килограммов книг и справочников. сконструированных мною аудиометров и анализаторов фонем разговорной речи и звукозаписывающей аппаратуры. Кроме того, я взял с собой дрессированного почтового голубя с препарированной нижней частью клюва, что делало его полностью ручным, так как он мог брать корм только из моих рук. Конечно, о существовании голубя никто на корабле не знал.
Двадцатого мая мы пересекли десятую параллель, и с этого момента я все время старался быть на виду у капитана, который, однако, меня совсем не замечал или делал вид, что не замечает.
Три дня спустя меня позвал старший помощник и показал мне парус приближающейся к кораблю джонки. «Это за вами», — сказал он.
По мере того, как джонка все ближе и ближе приближалась к кораблю, рисунок на ее парусе становился все более ясно виден. Это было изображение дельфина и красной молнии. Я возблагодарил бога за то, что дал согласие мистеру Портеру на заключение контракта. Это были, несомненно, они, те, кто, быть может, больше всех на земле нуждается в слове божьем.
Джонка очень мягко причалила к кораблю, застопорившему свои машины, и, когда пассажиры высыпали на палубу, капитан подошел ко мне и сказал: «Передайте привет Нептуну. Прощайте».
Что же касается моего багажа, то экипаж джонки показал поразительную выучку. Матросы — по внешнему виду малайцы — сбрасывали тюки прямо с палубы «Генуи», а на джонке их мягко подхватывали руки других матросов, не давая даже прикоснуться к палубе.
«Сегодня, — думал я, — настает благоприятный час отдать свою жизнь за торжество идей христианства». Едва «Генуя» отошла на расстояние десяти миль, парус был спущен, и под палубой заревели мощные моторы.
Мы сразу пошли на большой скорости и так шли до вечера, пока не спустилось за черту горизонта огромное тропическое солнце.
В каюте меня ожидал скромный ужин из варенных вкрутую черепашьих яиц и консервированной рыбы. Я съел только одно яйцо. Потом выпил чашечку кофе… Крепчайший сон был мне наказанием. Снотворное, которое, безусловно, было в этой чашечке кофе, подействовало столь мощно, — думаю, это был какой-то препарат опия, — что я уснул в одежде, положив голову на стол.
Солнце было уже высоко в небе, когда я открыл глаза. Сквозь пальмовые ветви, окружавшие джонку, видны были какие-то хижины, сплетенные из пальмовых листьев.
Я вышел на палубу и неожиданно подумал о словах апостола Павла о том, что господь есть свет. Как разительно не соответствовали мои предчувствия, моя готовность к жертве и этот поразительно светлый день над атоллом, поросшим по окружности густыми зарослями, над которыми качались стройные кокосовые пальмы.
Кругом никого. Я заметил уже знакомый, сплетенный из грубой пеньки, веревочный трап и сошел на прибрежный песок. Издали донесся звон металла о металл, и я направился в сторону этого звука. Странное зрелище представилось мне, когда я вышел на поляну с выкошенной травой. Прямо перед покрытой пальмовыми листьями хижиной, присев на корточки, трудился какой-то темнокожий человек. Он был почти голый, если не считать тонкого пластмассового пояска, а спереди, как вскоре я мог убедиться, к этому пояску был прикреплен лоскут синей материи с ладонь величиной. Наклонившись над куском изогнутого рельса, — по всей вероятности, частью какого-то несчастного корабля, потерпевшего крушение у этого одинокого атолла, — человек точными ударами маленького молоточка выпрямлял какую-то блестевшую деталь, в которой я узнал крышку газовой зажигалки голландского производства.
— Не могу ли я чем-нибудь помочь? — спросил я по-английски.
Дикарь даже не повернул головы в мою сторону. Я повторил этот же вопрос по-испански, по-шведски, по-французски. Наконец дикарь закончил работу и тут же, поклонившись мне, ответил по-английски:
