Повисла долгая пауза, столь долгая, что я решил бы, что нас разъединили, если бы не его дыхание. Когда он наконец заговорил, голос его звучал еще тише:
- Она угасает.
Угасает, Леденящее слово, которое старики используют для описания не человека, который умирает, а человека, который начал отходить от жизни.
- Головные боли, как будто, стали слабее... хотя бы сейчас, но она не может самостоятельно ходить, не может удерживать предметы, теряет контроль за мочевой системой, когда спит. - Возникла еще одна пауза, потом совсем тихим голосом Хэл сказал что-то, что прозвучало как "Она одевается".
- Одевается? Во что, Хэл? - спросил я, нахмурив-шись. Моя жена появилась в дверях в прихожую и стояла, глядя на меня и вытирая руки посудным полотенцем.
- Нет, - поправил он, и в его голосе послышался не то гнев, не то слезы. - Она ругается.
- О Боже. - Я все еще не понимал, что это значит, но не хотел ничего выспрашивать. Да и не надо было. Он все сам объяснил.
- Она может спокойно сидеть, вполне нормально говорить о своем цветнике или о платье, увиденном в каталоге, о том, что слышала Рузвельта по радио и то, как замечательно он говорил, а потом вдруг начинает произносить ужасные вещи, самые ужасные... слова. Причем не повышая голоса. Лучше бы она как-то выделяла их интонацией, а иначе... просто...
- Она не похожа на саму себя.
- Да, именно так, - благодарно произнес он. - Но слышать эти грязные ругательства, произносимые ее чудесным голосом... извини меня. Пол. - Его голос ушел, и я услышал, как Мурс громко прокашливается. Потом голос стал чуть тверже, но все равно оставался расстроенный. Она хочет, чтобы пришел пастор Дональдсон, и я знаю, что он ее успокаивает, но как можно просить его? Представляешь, он сидит и читает с ней Писание, и вдруг она обзывает его неприлично?
А она может, она и меня назвала прошлой ночью. Сказала: "Дай мне, пожалуйста, вот тот журнал "Либерти", ублюдок". Пол, где она могла слышать такие речи? Откуда ей известны такие слова?
- Не знаю, Хэл, ты будешь дома сегодня вечером? Когда он был здоров, контролировал себя и не был в тревоге или в горе, Хэл Мурс отличался особым сарказмом, по-моему, его подчиненные побаивались его острого язычка больше, чем гнева или подозрения. Его язвительные замечания, обычно раздраженные или даже резкие, жгли, как осы. И вот немного такого сарказма пролилось на меня. Хотя это было неожиданно, я был рад услышать его колкость. Значит, не вся жизнь ушла из него, в конце концов.
- Нет, - сказал он. - Мы с Мелиндой выезжаем на танцы. Будем танцевать "до-со-до", потом немецкую полечку, а потом скажем скрипачу, что он - долбаный сукин сын.
Я прижал ладонь ко рту, чтобы не рассмеяться. Слава Богу, приступ смеха очень быстро прошел.
- Извини, - сказал он. - Я последнее время мало сплю. От этого становлюсь брюзгой. Конечно, мы будем дома. А почему ты спросил?
- Я думаю, это не важно.
- Ты ведь не собирался заезжать, да? Потому что, если ты дежурил вчера, то идешь в ночную и сегодня. Или ты поменялся сменами с кем-нибудь?
- Нет, я не менялся, - ответил я. - Я дежурю сегодня.
- Во всяком случае сегодня не стоит заезжать. Она сейчас не в том состоянии.
- Скорее всего я и не заеду. Спасибо за новости.
- Не за что. Помолись за Мелинду, Пол. Я пообещал, думая что смогу сделать кое-что, кроме молитвы. "Бог помогает тем, кто помогает себе сам", - так говорили в Церкви молитвы "Отче наш, сущий на Небесах". Я повесил трубку и взглянул на Дженис.
- Как там Мелли?
- Не очень. - Я рассказал ей то, что сообщил мне Хэл, включая эпизод с руганью, но опустил слова "ублюдок" и "долбаный сукин сын". Я закончил словом Хэла "угасает", и Джен печально кивнула. Потом посмотрела на меня более пристально.
- О чем ты думаешь? Скорее всего о чем-то нехорошем. Это написано у тебя на лице.
Солгать было нельзя, мы никогда не лгали друг другу. Я просто сказал, что ей лучше не знать о моих мыслях, по крайней мере пока.
- А у тебя... из-за этого могут быть неприятно-сти? - Ее голос звучал не тревожно, а скорее заинтересованно, это мне в ней всегда нравилось.
- Может быть, - проговорил я.
- А это хорошее дело?
- Может быть, - повторил я. Я все еще стоял и бездумно крутил пальцем телефонный диск, удерживая другой рукой рычаги.
- Ты хочешь, чтобы я ушла, пока ты будешь звонить? - спросила она. - Буду умненькой и выметусь? Вымою тарелки? Свяжу носочки?
Я кивнул.
- Я бы выразился не совсем так, но...
- У нас будут гости к обеду, Пол?
- Надеюсь, да, - сказал я.
9
Я сразу же поговорил с Брутом и Дином по телефону. У Харри не было телефона, но я знал номер его ближайших соседей. Харри взял трубку через двадцать минут, очень смущаясь и обещая "заплатить свою долю", когда придет следующий счет. Я сказал ему, что сосчитаем цыплят по осени, а сейчас не мог бы он приехать ко мне на обед? Будут Брут и Дин, а Дженис обещала приготовить свою знаменитую капусту... не говоря уже о еще более знаменитом яблочном пироге.
- Обед просто ради обеда? - Голос Харри звучал несколько скептически.
Я сказал, что хотел бы кое о чем поговорить с ними, но этого лучше не касаться даже вскользь по телефону. Харри согласился прийти. Я опустил трубку на рычаг и подошел к окну. Хотя мы отработали ночную смену, я не разбудил ни Брута, ни Дина, да и Харри не походил на только что вернувшегося из страны снов. Наверное, не только я переживал случившееся вчера, а учитывая сумасбродность моей идеи, это было даже неплохо.
Брут, живший неподалеку, приехал в четверть двенадцатого. Дин появился через пятнадцать минут, а Харри, уже в рабочей одежде, через пятнадцать минут после Дина. Дженис подала нам на кухне бутерброды с холодной говядиной, салат из капусты и чай со льдом. Еще пару дней назад мы могли бы обедать на веранде и наслаждаться ветерком, но после грозы температура понизилась градусов на двадцать, и теперь с гор дул холодный, пронизывающий ветер.
- Присаживайся с нами, - сказал я жене. Она покачала головой.
- Мне не очень хочется знать, что вы тут затеваете, я буду меньше волноваться, если останусь в неведении. Перекушу в гостиной. На этой неделе у меня гостит Джейн Остин, а она очень хорошая компания.
- А кто это, Джейн Остин? - спросил Харри, когда она вышла. Кто-то из твоих родственниц, Пол, или по линии Дженис? Кузина? Хорошенькая?
- Это писательница, дурак, - объяснил ему Брут. - Умерла примерно в то время, когда Бетси Росс пришивала звезды на первый флаг.
- Ого! - Харри смутился. - Я не любитель читать. В основном читаю инструкции к радиоприемникам.
- Что ты задумал. Пол? - спросил Дин.
- Начнем с Джона Коффи и Мистера Джинглза. - Как я и ожидал, лица их стали удивленными, они думали, что я хотел поговорить о Делакруа или Перси. Может, про обоих. Я посмотрел на Дина и Харри. - То, что с Мистером Джинглзом сделал Коффи, произошло очень быстро. Я даже не знаю, успели ли вы увидеть, насколько сильно пострадал мышонок.
