— В том-то и дело, что все данные занесены в карточку со слов самого Свифта: Сэмюэль Свифт, тридцать два года, родился в Лондоне.
— Вы уже запросили подтверждение с Земли?
— Да. Через четыре дня должен получить ответ.
Но когда через четыре дня Венс появился в кабинете Сикорски, вид у него был крайне растерянный.
— Я получил ответ на свой запрос. Никакой Сэмюэль Свифт ни тридцать два года тому назад, ни сто лет тому назад в Лондоне и вообще на Земле не рождался и не жил. С «Геркулесом» связи не будет до самого приземления, но там так называемого Свифта уже будут ждать работники КоБЗа.
— Успокойтесь, Венс! Это очень даже хорошо, что дело намного сложней, чем мы предполагали, — удовлетворённо произнёс Сикорски. — Пусть им теперь и занимаются работники КоБЗа. На работу без документов Свифта принимали покойные Спенсер и Хенкин, а с нас теперь какой спрос? Просто переправьте все имеющиеся у нас данные по этому делу в их адрес — и делу конец.
— Ну, не совсем конец. Просто я думаю, что после того, как Свифта встретят на Земле, кто-то из их сотрудников прибудет сюда.
— Возможно даже, что вместе со Свифтом!
— Если так называемый Свифт решил бежать, то выбрал совершенно бесперспективный вариант, так как покинуть «Геркулес» до посадки физически невозможно. Он сам себя упрятал в ловушку, или, если хотите, в камеру заключения.
— Тем не менее, всё к лучшему: если это происшествие подпадает под компетенцию КоБЗа — с нас снимается даже малейшая ответственность…
А ещё через неделю с Земли пришло следующее сообщение: «Венсу. Срочно. Примите к сведенью. Из-за повреждения метеоритом „Геркулес“ вынужден был совершить аварийную посадку на Луне. В возникшей сумятице человек, известный вам как Сэмюэль Свифт, скрылся. Возможно, на одном из грузовых космолётов. Комитет по безопасности Земли».
Счастливо ты живёшь или несчастливо, зависит, в первую очередь, от собственной оценки, а не от мнения окружающих. Наши эмоции — это качели, которые то поднимают к яркому свету, то опускают в непроглядную черноту. А истинная жизнь всегда где-то посредине. И если бы не было таких колебаний, мы, наверное, не отличали бы радости от печали и добра от зла. А так: то печаль вдруг нахлынет неведомо откуда, то восторг поднимет в такие выси, до которых ты и не мечтал подняться!
Если же ты ленив душой и телом, то рамки событий и эмоций узки — и спокойная, размеренная жизнь напоминает неинтересную игру: ты не проигрываешь, но ведь и не выигрываешь! А колебания качелей превращаются просто в монотонную вибрацию. И тогда то, что мы называем жизнью, — всего лишь список дел на сегодня…
Стаса Полонского монитор Вадим Быков нашёл на Марсе, в реабилитационном санатории для космолётчиков. Собственно, «нашёл» — это не то слово, потому что координаты капитана ему дали в КоБЗе, когда передавали на доследование это странное и запутанное дело. До этого он без каких-либо видимых результатов мотался по планетам уже более месяца: сначала Луна, потом Эшер, и теперь вот Марс. И кто знает, куда придётся лететь дальше?. Правда, иного он и не ожидал, потому что, как правило, если дело передаётся в Кобз — это означает, что все реальные следственные возможности уже исчерпаны… Остаются нереальные, то есть связанные с мистикой, а то и с самой нечистой силой, что ли…
Монитор представился. Полонский одёрнул белый китель космолётчика с капитанской нашивкой на плече — и тоже представился по всей форме.
Разглядывая молодое, даже чуть женственное лицо Стаса и его довольно хрупкую фигуру, Быков пытался разглядеть того самого командира исследовательского космолёта «Поиск», ставшего легендарным всего лишь за один рейс. Но перед ним стоял самый обычный, ничем не примечательный человек. Вот если только глаза… Чёрные, пронзительные и словно бы до краёв наполненные неведомой болью, глаза жили своей собственной жизнью, не зависимой от внешне спокойного космолётчика.
Они спустились на эскалаторе в ботанический сад и пошли по одной из боковых аллей. Возле клумбы с ярко-красными цветами необычной формы, огороженными полоской зелёного газона, Стас молча остановился.
Терпкий и сладковатый запах неизвестных Быкову цветов дурманил и, казалось, усиливался с каждой секундой. У него даже слегка закружилась голова, а всё тело наполнила странная, непривычная лёгкость.
— Это цветы с Альмы, — сказал Стас. — Мы их тогда же посадили в память о погибших на Альме товарищах.
Монитор помолчал, пока они не двинулись дальше, и лишь потом, чтобы как-то начать разговор, спросил:
— Вы прибыли в санаторий всего несколько дней назад, но, говорят, вскоре опять собираетесь куда-то?
— Да, через месяц, как только будет подготовлен новый космолёт и сформирован экипаж.
Они свернули на одну из безлюдных поперечных аллей и сели на скамью в обвитой густым плющом беседке.
— Я должен поговорить с вами о том, трёхмесячной давности, рейсе «Поиска», — начал монитор.
— Если не служебная тайна, почему этим рейсом заинтересовался Кобз? — спросил Полонский.
— Собственно, Кобз интересует некий Сэмюэль Свифт. Вы ведь знаете такого?
— Да, знаю… Правда, он не являлся членом нашего экипажа и присоединился к нам только на Альме.
— Простите, Стас, а во время самого полёта не происходило чего-нибудь необычного? Только поподробнее, пожалуйста.
— Да тогда всё было необычным! Начнём с того, что зацепили эту зарождающуюся чёрную дыру диаметром примерно с теннисный мяч. Её же практически ничем предобнаружить невозможно. Тут самая совершенная система обнаружения бессильна: все виды излучений дыра поглощает, а на обзорном экране такой мизерный провал просто не заметишь! Только перед самым уже моментом столкновения.
Полонский вдруг заметил включённый диктофон и, вспомнив, что разговор официальный, поправился:
— Насчёт черной дыры — это моя версия, а вообще-то никто и не знает, что это было! Но по закону подлости она прошила один из реакторов, так что катапульта отстрелила жилую каюту безо всякого предупреждения. Повезло ещё, что почти все члены экипажа в это время в каюте находились, кроме вахтенных — Пака и Яшина… Уже нам вслед автоматика спасательный бот выбросила. Ну и дальше всё в том же духе: когда реактор рванул, здоровенный обломок догнал бот и разнёс в клочья. Вот и представьте ситуацию: скафандров нет, продуктов нет, большинство приборов представляют собой просто металлопластиковый хлам… В общем, перспектив ноль, и впереди одна тоска! Связь, правда, работала. Сообщили мы о своём невесёлом положении на Землю: мол, сектор неизученный, закоординированных нуль-переходов поблизости нет…
