Бризнаган умолк, однако он и не думал возвращаться к прерванной работе. Отдавшись на волю течения, он отчаянно соображал. Уэйсанен не попытался ни повторить приказ, ни настаивать на его выполнении.
Наконец программист заговорил, совершив этим самым ужаснейшую ошибку.
— Возможно, вы правы, отстаивая свои законные позиции. Возможно, вы правы относительно первоначального проекта и необходимости лимитировать рождаемость, хотя я намереваюсь в свое время обзавестись семьей. Я даже допускаю, что законы о распространении информации гарантируют вашу безопасность и оградят от нападок, поскольку мало кто будет знать обо всем происходящем. Но так или иначе, если даже один-единственный человек получит доступ к космическим кораблям, и вы, и ваша жена, и ваш малыш — всем вам будет угрожать смертельная опасность. Так не считаете ли вы, что лучшим решением было бы найти компромисс? Уэйсанен помрачнел и напряг мускулы. Бренда, заметив выражение мужа, открыла рот и сделала протестующий жест, чтобы удержать его, но, если она и произнесла что-либо, ее возглас потонул в потоке слов, выплеснувшемся на Бризнагана.
— Я уже принял наилучшее решение, приятель, — выпалил командир. — Я надеялся, что до этого не дойдет, но, видно, придется напомнить вам, что мы можем находиться в невесомости бесконечно, зато пара недель в условиях отсутствия гравитации нанесет вашему здоровью непоправимый урон. Своих пищевых ресурсов на станции нет, а доставка продуктов, впрочем, как и поддержание нормальной гравитации, находится в наших руках.
— Нет, Айно! — настойчиво сказала Бренда, положив ладонь на руку мужа. — Подожди, дорогой. Ты угрожаешь, так недолго дойти и до преступления. Я не хочу, чтобы кого-нибудь убили. И мне подумать страшно, что ты можешь быть причиной чьей-нибудь смерти. Ничто не стоит человеческой жизни.
— Ты и малыш стоите чего угодно! И я не собираюсь выслушивать никаких доводов.
— Дело не в доводах. У нас есть время. И я уверена, мистер Бризнаган и его друг хорошо подумают, прежде чем рискнут поднять общественное мнение. Он предлагает компромисс, а не…
— Из-за компромиссов ты и все остальные окажутся в опасности. Я не допущу этого. Мистер Бризнаган, я не прошу вас хранить молчание, вы можете оказаться одним из тех фанатиков, что способны во имя великой цели нарушить данное слово. Кроме того, я не стану угрожать вашей жизни. Независимо от причин, я не хочу иметь на своей совести убийство. Поэтому вы и мистер Силберт останетесь на ядре до тех пор, пока мы с Брендой не вернемся на станцию. Я должен убедиться, что никакие средства коммуникации не будут использованы без моего ведома и согласия. Это займет еще несколько дней, что, безусловно, может повредить вашему здоровью. Мне очень жаль, но, сопоставляя ваш риск со своим, я вынужден принять такое решение.
— Почему же контроль связи должен занять несколько дней? Час до поверхности и пара минут до станции…
— И один бог знает сколько на то, чтобы отыскать и отключить все радиоточки. Мы не эксперты, и нам потребуется немало времени, чтобы убедиться, что не осталось никаких лазеек.
— Но вы, по крайней мере, позволите мне остановиться и проверить, ограничен ли в водолазных костюмах запас кислорода, и, если окажется, что, в отличие от скафандров, система кислородного обеспечения костюма не может работать бесконечно, перелезть в скафандр?
— Конечно. Переодевайтесь. Тем самым вы избавите меня от необходимости доводить до мистера Силберта содержание нашей беседы, сообщив ему обо всем по радио. Я вернусь с вами на батискаф. Бренда, оставайся здесь.
— Но, любимый, ты не прав. Послушай…
— Я отдаю себе отчет в том, что и зачем делаю. Я с охотой прислушаюсь к твоим советам в тысяче других вопросов, но не в этом.
— Но…
— Никаких «но». Следуйте за мной, мистер Бризнаган.
Бренда замолчала, беспокойно наблюдая, как мужчины скрылись в люке батискафа. Бризнаган думал о том, что она предпримет, так как был уверен, что Бренда не так легко подчинится решению Уэйсанена.
Женщина с волнением наблюдала, как программист появился из люка батискафа и поплыл по направлению к ней. Сквозь иллюминатор она видела, как Уэйсанен, сняв шлем, жестом подзывал ее.
Бризнаган надеялся, что она откажется последовать за мужем. Но Бренда, изредка оглядываясь, поплыла по направлению к сфере, затем, повинуясь жесту Уэйсанена, отцепила якорь и скрылась в люковом отсеке. Аппарат начал подниматься на поверхность; окружавшие его водоросли намотались на лопасти водяных двигателей. Через мгновение батискаф растворился в темноте.
— В чем дело? — отчетливо прозвучал голос Силберта. Вмонтированные в скафандры радиоприемники работали под водой на небольшом расстоянии. — Куда они уплыли и зачем?
— Ты не слышал, в чем я разговаривал с Уэйсаненом?
— Нет. Я был занят. К тому же сквозь этот шлем звук почти не проходит. Что произошло? Вы поспорили?
— В некотором роде.
Когда Бризнаган по возможности сжато передал напарнику разговор с начальником, Силберт даже присвистнул, да так, что сам испугался резонанса, разнесшегося в пределах шлема.
— Да, есть над чем призадуматься. На заметку, дружище, — у нас серьезные неприятности. Надеюсь, ты и сам это понимаешь.
— Не думаю. Миссис Уэйсанен не разделяет мнения мужа, и, поскольку он и сам несколько напуган, он, безусловно, даст себя отговорить.
— Не важно, насколько Уэйсанен серьезен в своем намерении. Дело совсем в другом. Батискаф уже скрылся из вида, а без ориентиров навигация осуществляется исключительно при помощи эхолокаторов. Вернутся к ядру они без труда, но как отыщут нас?
— Разве мы находимся не прямо под шлюзом и орбитальной станцией? Ведь мы погружались перпендикулярно вниз.
— Я не был бы так уверен. Как я уже говорил, нельзя забывать о течениях. Меня немало бы удивило, если бы нам действительно удалось опуститься перпендикулярно. Более того, я был бы самым изумленным человеком на орбите Луны. В этом комке грязи двадцать миллионов квадратных футов. Даже если мы включим сигнальные огни, нас невозможно разглядеть в радиусе более двухсот метров. Следовательно, если мне не изменяет знание арифметики, им предстоит обследовать двести участков по четыреста метров. Конечно, есть шанс, что они нас все-таки отыщут, но вряд ли нам удастся избежать недельного пребывания в состоянии невесомости. Сев в батискаф, этот ненормальный избавился от нас раз и навсегда.
— Я бы не сказал, что он ненормальный, — заметил Бризнаган.
— А как еще назвать человека, способного бросить двух людей в невесомости и без пищи из-за нелепого опасения, что те выболтают средствам массовой информации его планы?
