- А он ползает по полу не так уж медленно, - заметила Людмила Николаевна.
- У какого-то автора, надеюсь, у серьезного, говорится, что осьминоги могут сутками путешествовать по суше. Воду они хранят "за пазухой" - накрепко запирают ее в мантийной полости на специальные застежки. А скорость их передвижения будто бы равна скорости человека, идущего средним шагом...
- Нет, - произнес Мудрец, останавливаясь напротив Людмилы Николаевны.
- Ты опровергаешь ученого? - удивился Валерий. - Осьминоги не могут передвигаться по суше быстро?
- Могут, - проговорил Мудрец, брызгаясь водой из воронки.
- Значит, они не могут долго оставаться на суше?
- Не могут, - подтвердил Мудрец. Валерия вдруг осенило, и он решился задать вопрос, который мог бы разрешить его сомнения:
- Здесь неподалеку много таких осьминогов, как ты?
- Нет.
- А где вы еще водитесь? Есть такие места?
- Да.
- Ты знаешь эти места?
- Да.
- Ты можешь нас туда провести?
- Да.
- Ты согласен нас туда провести?
- Да.
- Удивительно покладист, - поразилась Людмила Николаевна. - Даже как-то не свойственно недрессированному животному...
- Ты любишь человека? - спросил Валерий.
- Да.
- А за что? Тебе кажется, что он похож на тебя? У него тоже есть руки, только поменьше, так?
- Нет.
Ответ Мудреца привел Валерия в некоторое замешательство, но он быстро нашелся:
- Ты хочешь сказать, что причина не в руках. А в чем же?
Осьминог молчал.
- В том, что человек разумен?
- Нет.
- Что "нет"? Ты не считаешь человека разумным?
- Бросьте запутывать бедное животное. Он любит - и все тут! - вмешалась Людмила Николаевна.
Валерию показалось, что в глазах осьминога мелькнуло новое выражение - и это не было отнюдь выражением любви и преданности. Белые пятна на голове спрута слились в одно, и оно так засверкало, что отвлекло внимание Валерия от глаз Мудреца.
- Мы не знаем, что он понимает под словом "любит", - сказал Валерий. Может быть, совсем не то, что подразумеваем мы. Сейчас проверим... Мудрец, ты любишь море?
- О-о-о, - протянул спрут.
- Море, - уточнил Валерий.
- Не знаю.
- Не знаешь, что такое море? Но ведь я уже объяснял тебе. Море - это то, что расположено за этими стенами, что окружает нас. Вода, рыбы, крабы... Понимаешь? Любишь?
- Крабы...
Щупальца инстинктивно вытянулись, будто пытаясь схватить добычу, присоски на них выпятились. По телу осьминога пробежала темная волна.
- Крабы... Люблю. Вода... Люблю...
- Значит, любишь море.
- Не знаю, - повторил осьминог и втянул голову в тело.
Людмила Николаевна всплеснула руками, поражаясь упрямству Валерия, и спросила:
- Мудрец, если ты будешь выполнять то, что мы тебе скажем, получишь много крабов. Согласен?
- Да.
И опять то же самое странное выражение зажглось в его выпученных глазах.
- Мы выпустим тебя в море. Ты проплывешь вокруг дома три круга и вернешься.
- Да, - отозвался осьминог.
Валерий подумал: "Она молодец. Если он проделает это и вернется, можно будет выполнить все, чего не смогли сделать дельфины. И еще больше. Но шансы на успех слишком малы. Их почти нет".
Он принялся готовить "окно" для выхода осьминога. Мудрец нырнул в люк, сквозь прозрачную пластмассу было видно, как он изменил цвет, реагируя на изменение давления. Как только открылась последняя заслонка, он сложил щупальца стабилизирующими выступами наружу и ринулся вперед, сразу же растаяв во тьме.
Людмила Николаевна включила прожекторы. Но их лучи не могли пробиться дальше, чем на пять - семь метров, осветив стадо пестрых рыбешек, похожих на мотыльков. Словно сказочный единорог, проплыла совсем близко рыба-кузовок, и было отчетливо видно, как она поочередно гребла плавниками, слегка пошевеливая хвостом.
- Вернется ли он? - вырвалось у Людмилы Николаевны.
Валерий бросил быстрый взгляд на ее осунувшееся лицо, отметил припухлость у глаз. Он подумал, сколько сил приходится ей тратить, чтобы держать себя в руках и не думать о двух трупах, которые находятся совсем близко. Внезапно он отшатнулся от стены. В кольцо света, распугав рыб, влетела темная торпеда, развернулась и пошла прямо на него. Перед самой стеной она затормозила на втором развороте, и Валерий увидел огромный глаз, подмигивающий ему. Послышалось: "Раз!"
"Вот тебе и причина слуховой галлюцинации.Ведь это я мысленно посчитал "раз", думая о том, что Мудрец сделал первый круг, а показалось, будто он произнес это слово. Галлюцинация была настолько совершенной, что я мог бы легко ошибиться, если бы микрофоны не были выключены или нас не отделяли от моря звуконепроницаемые стены..."
Он потянулся к пульту и включил систему микрофонов, в которой были и ультразвуковые преобразователи. Снаружи донеслась болтовня рыб: хрюканье, свисты, мычанье, похожее на коровье, щелканье креветок. А вот и сами креветки выплыли из темноты, шевеля усами-саблями и настороженно глядя на стену "колокола". Несильный свет привлекал подводных обитателей, и к странной "скале" собрались рыбы с яркими плавниками, рыбы жемчужно-голубые, ярко-синие, серебристо-красные, похожие на женщин, вышедших пощеголять нарядами на проспект. Однако Валерий знал, что среди них имеются и весьма ядовитые создания. Одна рыба обладала добрейшей внешностью, будучи на самом деле отъявленной хищницей; другая имела пугающую голову со страшной пастью, а являлась безобиднейшим существом. Каждое создание пыталось выдать себя за другое, чтобы выжить.
Но вот звуки изменились, рыбы испуганно метнулись в разные стороны. В круг света снова ворвалась живая торпеда, и послышалось: "Два!"
"Я или он?" - подумал Валерий, пытаясь сообразить, кто же считает на этот раз. Что-то мешало ему думать, что-то мягкое и глухое, как кипа ваты, мокрое и скользкое, как медуза. Что-то давило на его мозг. Он уже был знаком с таким ощущением и боялся его.
Блеснула новая мысль, как рыба в лунном омуте. Валерии попытался схватить ее, спросил:
- Вы ничего не слышали?
- Как же, он считает круги.
"А в первый раз? Тоже он? Но как же я мог его слышать при выключенных микрофонах? Как звук оттуда мог пробиться сквозь эти стены? Чепуха! Надо произнести "чепуха" сто или тысячу раз и избавиться от наваждения. Если я перестану различать то, что может произойти, от невозможного, - мне конец.
Он увидел, как Людмила Николаевна подняла руки и сжала ими свою голову.
- Не могу больше, не выдержу!
"Чем я могу тебе помочь? Их не вернуть", - подумал он и сказал:
- Мудрец возвращается.
Но Людмила Николаевна закрыла глаза руками. Она думала: "Что со мной творится? Лучше бы вернулась тоска. А сейчас ничего нет, пусто. Ни тоски, ни горя. Только это тупое безжалостное давление на мозг. Хочется ли мне отомстить за них? Впрочем, месть - не то слово. В таких случаях мы любим выражаться красивее - возмездие. Но кому? Людям, которые их убили? За то, что они служили людям? С точки зрения убийц - не тем, кому следовало. А с моей точки зрения именно тем. А с точки зрения дельфинов? Может быть, их точка зрения самая важная для всех нас. Ведь они думали, что служили людям - людям вообще, без разделения на страны, расы, нации, партии, не принимая во внимание целей и причин. Они были просто животными, к ним не подходит слово "аполитичные". Если они нас во многом не понимали, это еще не значит, что они глупее нас. Просто они другие, они - не мы. А возможно, мы сами еще не способны на сознательные контакты с другими разумными существами. Даже здесь, на Земле..."
