Магазины по сторонам редели, толпа тоже. Тротуар сузился, приближаясь к жилому району – и не очень презентабельному. Я проехал немалое расстояние. Я стал озираться, соображая, куда меня занесло.
Оказывается, я находился в четырех кварталах от логова Грэма.
Мое подсознание сослужило плохую службу. Мне хотелось поглядеть на Грэма, лицом к лицу. Искушение продолжать путь было почти непреодолимо, но я поборол его и на следующем диске поменял направление.
Перекресток движущихся тротуаров представляет собой вращающийся диск, край которого касается четырех тротуаров и движется с той же скоростью. Из его центра можно подняться на эскалаторе на верхние переходы к обычным дорожкам, ведущим к зданиям. В центре диска я бы мог поймать такси, но хотелось еще подумать, так что я проехал половину круга.
Я бы мог войти в лавку Грэма и выбраться оттуда живым. Возможно. Я бы выглядел безнадежным, усталым и колеблющимся, рассказал бы Грэму, что хочу поставить разъем экстаза, громко переживая о том, что скажут жена и друзья – и передумал бы в последний момент. Зная, что меня хватятся, он дал бы мне уйти. Возможно.
Но Лорен должен был знать об АРМ больше, нежели мы о нем. Не показывали ли как-нибудь Грэму голограмму вашего покорного слуги? Если в его магазин войдет сотрудник АРМ, Грэм запаникует. Не стоит рисковать.
Проклятье! Что же я могу сделать?
Непонятный убийца Ордаса. Если мы примем, что Оуэн был убит, мы не сможем избавиться и от других допущений. Вся тщательность, аккуратный подбор деталей – а затем Оуэна оставляют одного, чтобы он сам вытащил разъем и ушел, или чтоб его нашел упрямый коммивояжер, или взломщик, или…
Нет. Гипотетический убийца, придуманный Ордасом и мною, следил бы за Оуэном как ястреб. Весь месяц.
Этого было достаточно. На следующем диске я сошел и взял такси.
Такси высадило меня на крыше апартаментов “Моника”. Я спустился на лифте в вестибюль.
Если управляющий и был удивлен моим визитом, то, приглашая жестом в свой кабинет, не показал виду. Кабинет выглядел куда просторней вестибюля, – вероятно, потому, что там имелись вещи, разрушающие безликий модерн декора: картины на стене, маленькая черная полоска на ковре, оставленная, должно быть, сигаретой посетителя, голограмма Миллера и его жены на широком, почти пустом столе. Он подождал, пока я усядусь, потом с интересом наклонился вперед.
– Я здесь по делу АРМ, – сказал я и показал свое удостоверение.
Он вернул его обратно, даже не проверив.
– Полагаю, это все то же дело, – произнес он без особой сердечности.
– Да. Я убежден, что пока Оуэн Дженнисон находился здесь, у него должны были быть посетители.
Управляющий улыбнулся.
– Это смехотво… это просто невозможно.
– Вовсе и не невозможно. Ваши голокамеры получают портреты посетителей, но не снимают жильцов, не так ли?
– Разумеется, это так.
– Тогда к Оуэну мог зайти любой из жильцов этого здания.
Управляющий выглядел потрясенно.
– Нет, этого не могло быть. В самом деле, мистер Хэмилтон, не понимаю, почему эта идея вас так преследует. Если б мистера Дженнисона обнаружили в подобном состоянии, так уж точно сообщили бы об этом!
– А я в этом не уверен. Мог к нему зайти любой из постояльцев этого здания?
– Нет, нет. Камеры бы зафиксировали изображение любого человека с другого этажа.
– А кого-нибудь с этого самого этажа?
Управляющий неохотно кивнул.
– Да-а-а. Если говорить о голокамерах, то это возможно. Но…
– Тогда я хотел бы попросить у вас изображения всех постояльцев, которые проживали на восемнадцатом этаже в течение последних шести недель. Пошлите их в Управление АРМ, Центральный Лос-Анджелес. Можете это сделать?
– Разумеется. Вы получите их в течение часа.
– Очень хорошо. Мне еще кое-что пришло в голову. Предположим, некто вышел из лифта на девятнадцатом этаже и спустился пешком на восемнадцатый. Тогда его снимут на девятнадцатом этаже, но не на восемнадцатом. Так?
Управляющий снисходительно улыбнулся.
– Мистер Хэмилтон, в этом здании нет лестниц.
– Только лифты? А это не опасно?
– Вовсе нет. Каждый лифт имеет собственный независимый источник питания на случай аварии. Это обычная практика. И в конце концов, кто захочет топать вверх на восьмидесятый этаж, если лифт откажет?
– Так, тем лучше. И еще один вопрос напоследок. Может ли кто-либо залезть в компьютер? Может ли кто-либо заставить его, к примеру, не получать фотографии определенных лиц?
– Я… я не специалист по вопросам безопасности компьютеров, мистер Хэмилтон. Почему бы вам не обратиться непосредственно к компании “Каулфилд брейнс, инк.”
– Хорошо. Какая у вас модель?
– Секундочку… – он поднялся и порылся в ящике картотеки. – “EQ 144”.
– Спасибо.
Это было все, что я тут мог сделать, и я знал это… и все же не мог заставить себя
встать с места. Должно было быть что-то еще…
Миллер наконец кашлянул и произнес:
– Это все, сэр?
– Да, – сказал я. – Нет. Я могу попасть в номер 1809?
– Сейчас посмотрю, не сдали ли мы его.
– А полиция там все закончила?
– Безусловно, – он снова порылся в картотеке. – Нет, он еще свободен. Я вас провожу. Сколько вы там пробудете?
– Не знаю. Не более получаса. Подниматься нет нужды.
– Очень хорошо.
Он вручил мне ключ и подождал, пока я наконец уберусь прочь.
Выходя из лифта, я заметил едва уловимый глазом блик голубого света. Не знай я о голокамерах, я бы даже не счел его реальным, решив, что мне почудилось. А может, так оно и было. Голограммы можно снимать и без лазерного света, хотя так они получаются четче.
Комната Оуэна представляла собой ящик. Все было втянуто. Остались одни голые стены. Более заброшенное впечатление мог произвести разве что какой-нибудь кусок астероида, не стоящий разработки и слишком неудобно расположенный, чтобы служить базой.
Пульт управления находился у двери. Я включил свет и прикоснулся к главной кнопке. Появились линии красного, зеленого и голубого цвета. Большой квадрат на одной стене означал кровать, другая стена была почти целиком занята кухней. На полу тоже имелись разные очертания. Очень удобно. Гость не окажется стоящим на столе в тот момент, когда ты его выдвинешь.
Я пришел сюда ощутить это место, подстегнуть интуицию, взглянуть, не упустил ли я чего. Короче: я играл. Играя, я проник в пульт управления, чтобы отыскать схемы. Печатная плата была слишком мала и изощрена, чтобы я что-то понял, но я прошелся иллюзорными пальцами по нескольким проводам и выяснил, что они направлены точно в нужные места, никуда не отклоняясь. Никаких датчиков снаружи. Чтобы узнать, что именно выдвинуто, а что втянуто, надо было находиться в комнате.
