Ознакомительная версия.
Я кивнул; улыбка ее была заразительна.
- Да, конечно, так куда проще. А ты сказал ей, что мы на пару воспользовались ее кредиткой?... Ну, совершенно напрасно. Я ничего ей не говорила, мог бы и ты помолчать, - и Маша обняла меня.
- Ладно, не дуйся, - она склонила голову мне на плечо. Я чувствовал только легкое прикосновение ее волос, щекотавших мне шею. - Ну должны же быть у нас с тобой свои маленькие секреты. Ото всех, даже от Али. Ты согласен? Согласен? По глазам вижу. Вот и хорошо. А то как же нам иначе вдвоем быть?
Ответа на этот вопрос я не знал. Потому спросил о другом:
- Ты ужинала?
- Да, еще дома. А то разве можно тебя дождаться на голодный желудок?
- Долго ждала?
- Уж порядочно, поверь мне. У Альки ты засиделся, откровенно говоря. Сколько сейчас? - да, засиделся. Чем вы столько времени там занимались?
Она шутила, но я ответил серьезно.
- Слушали Гойю.
- Ну конечно, ее любимого. И неужели все?
- Все. А что еще....
- Честное пречестное? Нет, молчи, а то нарушишь торжественную клятву, тебе это припомнится на страшном суде. Лучше всего для тебя доказать свою невинность - это пройти испытание. Не бойся, я не Торквемада, испытание будет нестрашным, без применения новейших средств глажки и пайки. И проводить его буду лично я.
Она соскочила с дивана и натянула майку на голову, выпростав из рукавов руки и сделав, таким образом, некое подобие маски палача. Худая ее спина немедленно обнажилась.
- Пойдем, - бесцеремонно приказала она.
- Куда?
- Пойдем, сам все увидишь.
И повела меня, тыкая пальцем в спину, в соседнюю комнату. Слабый запах Талии все еще витал в ее стенах. Наткнувшись на несобранный шкаф, Маша замерла, зашарила по стене в поисках выключателя. Я опередил ее. Наши пальцы соприкоснулись - и в этот миг зажегся свет.
Место на постели, где, выспрашивая меня, сидела Талия, осталось в полной сохранности, смятым покрывалом обрисовывая контуры ее тела. Маша немедленно сорвала его и с неожиданной силой усадила меня на кровать, животом прижавшись к лицу.
- Испытание начинается, - торжественно произнесла она. И предстала передо мной полностью обнаженной, для этого ей не потребовалось тратить много времени. Обернулась вокруг своей оси, словно манекенщица на подиуме, и стремительно бросилась на меня, торопясь скинуть мой хлопчатобумажный кокон. И тогда уже я впился в ее губы, опрокинул навзничь, и волосы ее разметались по подушке, а тело податливо соприкоснулось с моим телом. Тут же она освободилась, выскользнула из объятий, отстранила лицо, воскликнула восторженно:
- Испытание должно быть пройдено!
И более не произнесла ни слова: все, рождавшиеся в ней чувства, не нуждались в вербальных символах, да они и не могли быть переведены ни на один язык мира. Просто потому, что не нуждались в переводе.
Наконец, Маша затихла, и медленно повернулась на бок. Бережно, прядь за прядью, она снимала прилипшие ко лбу волосы. Отдышавшись же едва слышно - но с той же странной торжественностью - произнесла:
- Ты преодолел меня. Я верю теперь в безгрешность твоих помыслов и деяний.
И, сказав это, снова уткнулась в мое плечо: усталая, обессиленная, удовлетворенная, счастливая той мгновенной радостью, которую мне посчастливилось, было позволено, разделить с ней. Тотчас же, словно измученная долгим перелетом птичка, обретшая, место покоя своего, так и заснула на моем плече. Не прошло и минуты, - я уже слышал размеренное дыхание Маши и видел, слегка повернув голову, легкую улыбку незаметно покидающего девушку блаженства, - только этой улыбкой, да может быть, сладким сном, оно еще напоминало о себе. Когда и улыбка покинула лицо Маши, я и сам провалился в долгий, но показавшийся протяженным лишь несколько мгновений сон. Не расцвеченный сновидениями, не оставивший воспоминаний о себе, но отнявший взамен одиннадцать часов земного времени.
Когда я проснулся, Маша уже не спала; возможно, мы проснулись одновременно, почти одновременно, в этот час мне очень хотелось, чтобы так оно и было.
А, может, она просто дожидалась моего пробуждения. И когда оно свершилось, сказала:
- С добрым утром. Тебя очень трудно дождаться, оказывается, ты, ко всему прочему еще и невыносимый соня. А мне не хотелось уходить, не предупредив тебя.
- Куда уходить? - не понял я.
- Домой. В твоем холодильнике пусто, я говорила об этом еще вчера, но воз и ныне там, так что горячего завтрака я только к обеду дождусь. Не обессудь, но я к Але. Наверняка, она давно на ногах. Может, уже беспокоится.
В последних ее словах мне послышался проблеск надежды. Я проморгал, не желавшие разлипаться после долгого сна, веки и только спустя минуту или больше понял, что подразумевала под словом "дом" Маша. Странно, почему раньше я не придавал этому такого значения, и только сейчас, помыслив о таких разных, столь неподходящих друг другу, девушках, как Талия и Маша, задумался о невозможной странности отношений меж ними. Хотя бы в некоторой степени осмыслить которые мне, наверное, не представлялось возможным. И все же, едва я подумал об этих отношениях, едва постиг тот простой и вроде бы косвенно известный факт, что Маша постоянно живет у Талии, меня уколола в сердце ледяная заноза. Странная заноза, ведь Маша по-прежнему находилась в моих объятьях.
Или... пока еще.
- Почему ты думаешь, что она беспокоится? - спросил я, приподнимаясь на локте и пристально, как, должно быть, это не раз делала Талия, вглядываясь в Машины глаза. Девушка не хотела вставать, она потягивалась и жмурилась, ровно кошка на печке. Ее маленькие груди с рубинами сосков кололи глаза по-детски невинной обнаженностью.
- Потому что, - она потянулась снова. Задержав дыхание и затем шумно выдохнув, Маша ответила совсем иным голосом, иным тоном, даже лицо ее при этом неузнаваемо изменилось. Передо мной была не та девушка, с которой я провел ночь. Другая, посторонняя, да она походила на прежнюю, но все же была совершенно иной. И от прежней Маши Машу нынешнею отделяла пропасть. Потому что я люблю ее.
И резко села в постели, точно произнесенные слова придали ей необходимый заряд энергии, выбросив из моих объятий.
- Люблю, - повторила Маша. - Неужели это непонятно?
Я поднялся вслед за ней. Перевел дыхание. Отчего-то начала кружиться голова - мой жизненный запас сил внезапно был исчерпан, до дна, перетекший в Машу. И тихо, пытаясь облечь взвихренные мысли в понятные слова, спросил:
- И вы... как вы... давно?
Она тряхнула головой.
- Не знаю, не могу так сказать. Давно, недавно.... Странный вопрос... какая разница?
Я потер лицо. В самом деле, какая.
- А она?
Маша посерьезнела еще больше. Отвернувшись, словно внезапно застеснявшись меня, она принялась быстро одеваться: пестрая маечка, плотные черные колготы с ластовицей.... Почти мгновенно полностью одетая, встала и повернулась ко мне.
Ознакомительная версия.
