Маленькие алые марки с трехгранным кинжалом равнодушно смотрели на него с черного листа, подобранного для них профессором. Он тоже долго смотрел на почтовые миниатюры и, наконец, вздохнув, положил в ящик секретера. «Поистине, — подумал он, — марки как лучи солнца: могут дать прекрасные всходы и могут причинить много зла…»
Эта повесть, в основе которой лежат документальные события, посвящается полковнику милиции Баталби Сагинадзе, майору милиции Григорию Шлейферу, майору милиции Вахтангу Корсантии, капитану милиции Василию Левшакову, всем работникам Министерства внутренних дел Абхазии.
Бог весть как попал в епифановский кабинет этот кусочек зрительного зала — четыре соединенных вместе кресла с откидными сиденьями. Но стояли они очень удачно — в углу, возле окна, и, сидя в этом первом и последнем ряду, можно было прекрасно обозревать «пространство сцены», на которой, я надеялся, вот-вот начнут происходить захватывающие события. Это милое совпадение (я ведь, в сущности, приехал сюда зрителем и сразу получил место в «партере») показалось мне хорошим предзнаменованием. Усевшись, я вынул блокнот, приготовился записывать. И почти целый рабочий день мне понадобился на то, чтобы уяснить: записывать, собственно говоря, нечего.
Получив от редакции задание написать о работе уголовного розыска, я решил: сначала никаких расспросов! Только слушать, смотреть, вникать. Нет, есть словечко получше — проникаться! И вот, оказывается, день бестолкового сидения в моем углу ни на шаг не продвинул меня по пути понимания загадочной милицейской работы.
Не видно было ни следа экзотики или специфики. А больше всего обстановка напоминала самое заурядное учреждение: стучит машинка, входят и выходят какие-то люди с бумагами. Сам хозяин кабинета, майор Никита Епифанов (габаритами и солидным видом больше под стать генерал-майору), горой возвышался над своим столом. Телефонная трубка, авторучка, зажигалка — все казалось игрушечным в его огромных и мягких, как у ватного Деда Мороза, лапах. А вслед за всем этим игрушечными казались канцелярский стол, сейф в противоположном от меня углу (я поглядывал на него с затаенным любопытством) и даже капитан Зураб Гольба, маленький, стройный абхазец с большими пышными усами, то и дело заходивший к своему начальнику с какими-то мелкими, «игрушечными» проблемами: подписать запрос, заполнить очередную графу в очередном отчете. Короче, по сравнению с серьезностью задач, которые передо мной поставили, снаряжая меня в командировку, все выглядело ненастоящим.
Сделав этот грустный вывод, я, честно говоря, расслабился и перестал внимательно приглядываться и прислушиваться. Зачем? Не видал я, что ли, канцелярий? Лениво стянул с епифановского стола утреннюю газету, скучая, принялся изучать местные новости. А между тем вокруг меня что-то изменилось.
Отвлекшись, я все же боковым зрением и каким-то верхним слухом фиксировал происходящее. Вот Епифанов, почему-то встав со стула, отрывисто говорил с кем-то по телефону. Вот вбежал, схватил что-то со стола и сразу выбежал с озабоченным видом Гольба. Вот приоткрылась дверь, в ней мелькнуло нахмуренное лицо самого начальника уголовного розыска республики Котэ Абуладзе — и я вдруг остался один. Сцена опустела, все умчались за кулисы. Уж не туда ли, где и в самом деле происходят захватывающие события? Сказать, что мне стало обидно, — значит ничего не сказать. Я сидел на своем первоклассном месте, отшвырнув газету, и с ненавистью глядел на бессмысленный блокнот у меня в руках, когда дверь снова распахнулась. На пороге стоял Епифанов. Несколько секунд он задумчиво изучал меня и наконец сказал:
— Пошли в машину, корреспондент. Хотел посмотреть, что у нас за работа? Сейчас увидишь…
ЗАМКИ ВОЗДУШНЫЕ И ПЛАСТИЛИНОВЫЕ
Море начиналось в ста метрах от места происшествия.
В ста метрах от поросшего кустами оврага, вокруг которого сгрудились наши автомобили, оно сверкало и серебрилось сквозь деревья под лучами предзакатного солнца, а его огромная чаша отражала, фокусировала и усиливала в вечернем воздухе прибрежные курортные звуки. Кто-то с размаху плюхался в воду, бухал методично волейбольный мяч, звенели невнятно голоса. Иногда на дорожке, ведущей с пляжа, показывались неторопливые, разомлевшие отдыхающие в шортах, с сумками и надувными матрасами, но путь преграждал сержант в форме. Оттуда, с моря, отдыхающим видны были лишь машины и свет прожекторов, установленных в кустах по краям оврага. Наверное, они думали, что идет киносъемка.
Мальчишка лежал среди пустых консервных жестянок, арбузных корок и прочего мусора, уткнувшись лицом в землю, заострив под майкой худые лопатки. Приседая, щелкал затвором фотограф. Следователь прокуратуры, маленький человек с большим «дипломатом» в руках, на одной ноте, словно молитву, негромко бубнил помощнику протокол осмотра. Ветерок с моря доносил взрывы смеха.
— Заза Квициния, пятнадцать лет, — тихо сказал мне Епифанов. — Пропал вчера вечером, не ночевал дома, мать всполошилась. — Он кивнул Гольбе, как бы передавая дела, а мне бросил: — Пойдем поговорим с ней, с соседями. Тут и без нас разберутся.
Продравшись сквозь кусты, мы выбрались на пыльный истоптанный пустырь. Оказывается, с тех пор как мы подъехали, здесь собралась порядочная толпа — десятка полтора стариков, старух, несколько женщин, двое-трое ребятишек. Все они молча стояли в почтительном отдалении, бесстрастно разглядывая нас, как разглядывают незнакомцев сельские жители. Но мать убитого я определил сразу.
Маленькая, худая женщина в черном вдовьем платье, поддерживаемая с боков соседками или родственницами, стояла ближе всех к оврагу, устремив невидящий взгляд сквозь заросли, туда, где горели прожектора. Рядом неловко переминался с ноги на ногу милиционер, а невысокий плотный мужчина в белой рубашке горячо ей о чем-то толковал. То ли от жары, толи от смущения он постоянно тяжело отдувался, как паровоз, готовый к отправке.
— Цуца, бух, бух, клянусь, не надо тебе здесь стоять! — убеждал он ее. — Потом поедешь в больницу и все сделаешь, как положено. А сейчас пойдем в дом, поговорим. Ты ведь хочешь, чтобы мы нашли убийцу сына?
Постояв еще немного, женщина молча повернулась и побрела к домам на противоположном краю пустыря. Мы двинулись за ней. Мужчина в белой рубашке поотстал от нее и присоединился к нам.
— Нестор Кантария, — представил Епифанов. — Заместитель начальника отделения милиции по уголовному розыску. Это его район.
