«Откуда ты знаешь, что она придет?» – спросил отец. «Она у меня там», – ответил сын. «Где – там?» – не понял отец, да и никто другой не понял бы. «Там!» -сказал сын и так сильно хлопнул себя ладонью по лбу, что обязательно заплакал бы, если б это сделал кто-нибудь другой.
«Откуда она у тебя в голове?» – спросил отец. «Я даже могу ее увидеть», – сказал сын. «Как?» – спросил отец. «А вот так», – ответил сын и закрыл глаза.
Лицо его стало похожим на маску древнего правителя Египта – горемычного мальчика по имени Тутанхамон, а когда он открыл глаза, в них был страх. «Я ее видел, – сообщил он. – Сегодня ночью она придет, я даже знаю ее имя, но не скажу тебе».
Отец долго упрашивал, сын наконец согласился, взяв, однако, с отца обещание не произносить этого имени вслух. «Я скажу тебе на ушко, а ты голосом не повторяй», – предупредил мальчик.
И вжался губами в ухо отца. «Ее зовут – Жилет», – шепнул он. «Вот так имя! – расхохотался отец. – Да знаешь ли ты, что такое жилет?» – «Ты же дал обещание!» – закричал сын, заплакал и впредь стал относиться к отцу хуже.
В день своего четырехлетия он сказал: «Мне сегодня исполнилось несколько лет». – «Не несколько, а четыре», – поправил отец. «Правильно, – согласился сын. – Но это и есть несколько. Самое лучшее несколько – это четыре».
И объяснил подробнее: «Один – это один, два – это два, три – это плохое несколько, а пять – уже много. Это самое плохое много, но все-таки много. А четыре – самое лучшее несколько».
Рассудив таким образом, он стал придумывать странные математические задачи и звал старшего брата, чтоб устроить ему экзамен.
«Ну, чего тебе?» – сердито спрашивал старший брат, то есть мальчик Коля, который не любил, когда его отвлекали от насвистывания различных песен.
«Что получится, если сложить самоелучшее несколько с самымплохим много?»- задавал задачу четырехлетний младший брат.
«Не знаю», – отвечал Коля, подумав. Он мог бы ответить так не думая, но все-таки сначала думал, потому что желал помочь младшему брату в его затруднениях.
Но, оказывается, никаких затруднений не было, младший брат знал решение своей задачи. «Получится плохое несколько раз плохое – несколько», – странно объяснил он старшему брату.
«Смотри, – сказал он как-то в другой день и нарисовал на листке бумаги неровную линию. – Видишь, это прямая палочка…»-«Какая же она прямая?» – возразил Коля. «А ты думай, что прямая, – попросил брат. – А вот другая палочка… Видишь, они перекрещиваются?» – «Вижу», – согласился Коля. «А теперь нарисуем еще одну палочку отсюда досюда и одну из середины этой палочки сюда… Какая из всех палочек самая лучшая?»- «Они все неплохие, – ответил Коля. – Если, конечно, считать, что они ровные». – «А мне больше всех нравится вот эта, – сказал младший брат. – Потому что она разделила этот углышек ровно пополам». – «Откуда ты знаешь, что ровно пополам?» – спросил Коля. «Как же ты не понимаешь? – удивился младший брат. – Обязательно пополам, потому что…- он внимательно посмотрел на старшего брата. – Я скажу тебе одно важное слово, только ты пообещай, что никому…» – «Хорошо, – согласился Коля. – Никому». – «Я тебе на ушко, – сказал младший брат, – а ты молчи…- Он прошептал очень тихо: – Эти углышки одинаковые потому, что… Нет, – сказал он печально. – Я не стану говорить тебе важное слово, потому что ты удивишься и закричишь громко, как папа». – «А откуда ты знаешь это важное слово?» – спросил Коля. «Оно мне приснилось, – ответил младший брат. – А теперь смотри, что я еще нарисую…»- «Мне надоело, – признался Коля. – Давай лучше я просвищу тебе новую песню». – «Давай, – согласился брат. – Свисти», – и стал думать о своем, а Коля свистеть песню.
В один из таких моментов в комнату вошла мать. Она увидела своих сыновей сидящими на полу, один из них свистел, другой шевелил ртом, оба смотрели в потолок незрячими глазами, – увидев это, она воскликнула – с испугом и всплеснув руками: «Господи, и наградил же ты меня детьми!»
Но дети не услышали восклицания матери. И Господь тоже. Все занимались серьезной мужской работой, им не было никакого дела до глупых жалоб женщины, пришедшей с кухни и всплескивающей руками, пахнущими борщом, а также сырыми котлетами, которые женщина изжарила часом позже и накормила ими своих странных сыновей.
А вечером, когда с работы пришел отец, она поругала его, сказав: «Ну и сыновья от тебя!», в чем, конечно, была права, ибо сыновья всегда от отцов. От кого же еще?
199
Пожалуй, я не успею рассказать о всех замечательных представителях зреющего нового поколения: пора возвращаться к Верещагину. Последний раз о нем вскользь упоминалось в главе, где мальчик Коля сочинил свою вторую песню – уже со словами. Верещагину песня понравилась и он выучил ее с четвертого раза. Вот и все, что там о нем говорилось.
Теперь займемся им вплотную.
Разучив песню, он вместе с мальчиком Колей выходит из дому, некоторое время они гуляют по парку, где изо всей силы дуэтом свистят песню, после чего Верещагин отправляется в институт, к себе в цех.
Он открывает дверь, и его тут же оглушает крик Альвины: «Приехал! Он приехал!» Верещагин останавливается. Он стоит в дверном проеме и смотрит на бегущую к нему с криком «Он приехал!» Альвину, – она уже совсем близко, но голосит, как издали. «Он был здесь! – голосит она – то ли в ужасе, то ли в восторге, ее лицо совсем уже рядом, виден кирпичный румянец на щеках – то ли от возбуждения, то ли предстарческий. – Он звонил вам домой! Он вас ищет! Он сказал, что когда он придет…»- «Куда он придет?»- строго спрашивает Верещагин. «Когда вы придете! – закричала Альвина. – Чтоб тут же позвонили ему! Он у себя в кабинете! Он сказал, что будет сидеть и ждать вашего звонка!»
И остальные здесь: Юрасик, Геннадий, Ия. Все в сборе.
«Что нового? – спрашивает Верещагин и идет на середину цеха, – Альвина, Юрасик, Геннадий и Ия группируются перед ним, будто он фотограф. Будто он пришел сделать с них исторический снимок: Альвина жмется к Юрасику, Ия прячется за спиной Геннадия. – Что нового? – интересуется Верещагин. – Что произошло в мое отсутствие?»
«Директор приехал!..»-начинает Альвина с прежней истерической громкостью, но Юрасик, краснея, тычет ей в бок локтем, и она осекается. Верещагин видит: совсем по-супружески тычет в бок Альвину краснеющий Юрасик.
«Как идет работа? – ласково спрашивает он. – Может быть, надо подписать какие-нибудь протоколы?»
«Что вы! – говорит Ия. – Это потом». И все остальные кивают – усиленно, согласно: да, мол, потом, – Юрасик, Геннадий, Альвина тоже кивает, но позже всех. Она смотрит на Верещагина взглядом сгорающего в огне человека и говорит: «Директор приехал…»
