— Я не хочу… но должен… — против своей воли проговорил молодой кореец: фразы сами по себе рвались с языка. — Должен… Выхода нет… другого выхода…
Пожилой человек кивнул.
— Я не буду останавливать тебя, — прозвучало бесстрастно. — И не вызову охрану, хотя мог бы, пока ты возился с Ратценбергером. Весьма непрофессионально с твоей стороны, между прочим.
— Ч-что?
— Зато я запер дверь, а она помимо прочего звуконепроницаема. Когда закончишь, нажми эту кнопку. — Джи не глядя ткнул пальцем в сторону панели управления, за которой сидел до того, как пришли майор с Суном. — И бог тебе в помощь, сынок.
— Не понимаю… — Сун был растерян. — Вы хотите, чтобы я вас убил?
— А есть иные варианты? Лучше проделать эту неприятную, как мне видится, для нас обоих процедуру по-быстрому и… м-м, разойтись.
— Я не сумасшедший, — зачем-то сказал охранник, довольно громко.
И опять кивок.
— Верю, — невозмутимо, до отстранённости. — Впрочем, как раз психов не поймёшь. А, пустое, пустое… Стреляй.
— Зачем вам это? — не решаясь смахнуть покатившиеся по вискам солёные капли, продолжал говорить Сун. — Чего вы добиваетесь?..
Джи недослушал, всплеснул руками.
— Ну давай, хватит медлить! — холодящее безразличие пропало — зазвучала ярость. Глаза Джи загорелись. — Знал бы ты, как мне всё осточертело! Прострели мою башку, и покончим с этим!
Сун вновь подумал о Земле — о космическом шаре, доме и родине, погубленных людьми вроде Джи. Ум давал чёткий ответ на вопрос «Кто виноват?», гоня прочь нерешительность и подталкивая совершить то, что назрело давным-давно. Но вот удивительно, Сун не мог коснуться сенсора и наконец решить ситуацию посредством лазерного луча, от обжигающей остроты которого не защищена голова человека, стоящего напротив, на расстоянии считанных метров.
Пальцы до боли сдавили рукоятку; держащая бластер рука задрожала.
Сун чувствовал — подспудно, необъяснимо, — что Джи о чём-то умалчивает. О чём-то важном.
— Я… хочу… знать… — выдавил охранник.
Джи ухмыльнулся.
— Ну, раз так… — Развернулся, направился в конец кабинета, на ходу махнул рукой. — За мной, солдат .
Они подошли к ничем не примечательной части стены, загороженной компьютерами. Джи поднял раскрытую ладонь; вероятно, сработал вмонтированный в стену считыватель; компьютеры отъехали назад и вбок, освобождая неширокий проход.
Джи с Суном двинулись дальше: начальник впереди, подчинённый за ним. Несколько шагов — и замерли возле выключенного, расползшегося по стене чёрным прямоугольным пятном громадного экрана. Взмах руки Джи, и прямоугольник загорелся. Сун увидел то, что и ожидал увидеть, — стартовую площадку, только она почему-то была пуста. Выждав пару секунд, судя по всему, чтобы Сун осмыслил увиденное, капитан взмахнул снова. Появилось помещение, чем-то напоминающее компьютерный зал перед потайной дверью, и полдюжины людей в скафандрах без шлемов — мужчин и женщин.
— «Атлант», приём. Вызывает «Земля».
Волнение, до этого момента всё нараставшее, если и не отступило, то более не усиливалось. Сун не удержался:
— Вы ведь утверждали, что Земли больше нет.
Не оглядываясь, Джи приложил к губам палец.
— «Земля», это «Атлант». Приём.
— Здорово, командир! О, кто это с вами?
— Хоро-ошенький…
— Заткнитесь, фрау медсестра.
— Отставить ругань! — прервал перепалку Джи.
Люди в скафандрах примолкли.
Капитан сделал вводную:
— Это охранник по имени Сун. Пришёл убить меня. Проблема в том, что он ничего не знает. Считаю, вам стоит кое-что объяснить молодому человеку, поскольку мне он вряд ли поверит… Ну, чего молчите? Кто начнёт?
Первым вызвался очень полный — для андера — мужчина в круглых очках.
— Пекка Ярвинен, второй пилот, — представился упитанный человек. — Говорить я не умею, но, раз никто другой не берётся, скажу… В общем, если вкратце… мы — экипаж самого вместительного космического корабля, построенного на Земле…
— Вернее, под Землёй, — вставил кто-то кудрявый, словно барашек, и низкорослый.
— Чего перебиваешь? Рассказывал бы тогда уж… Да, так вот, самого вместительного космического корабля, построенного… гм… людьми за всё время существования человеческой расы, и мы направляемся прямиком на Солнце.
Последовала повторная ремарка от того же осведомлённого космонавта:
— Это он и без тебя знает.
— Баран, — проворчала девушка с длинными русыми волосами.
— К счастью, — будто не заметив сторонних реплик, рассказывал Пекка, — наши корабль, костюмы и оборудование созданы на основе внеземных разработок.
— Которым ни много ни мало — хрен знает сколько миллионов лет!
В прошедшем времени
Война пылала, подобно сверхновой. Левополушарники понимали, что в сложившихся обстоятельствах ни о каком мирном договоре не может быть и речи. Они не инициировали переговоры; не делали этого и правые. Сопрезиденты Левого полушария приняли, с их точки зрения, единственно верное решение — стереть с лица планеты «опасных соседей».
Оба супергосударства за прошедшие месяцы кровопролития успели построить надёжный противорадиационный щит и усилить ПВО. Бессмысленные действия, но в этой войне бессмысленность, похоже, старалась обогнать саму себя. Учтя, что б о льшая часть ядерного боезапаса истрачена, левые по собственной воле очутились в излюблённом, чрезвычайно удобном положении — без выбора. И начали готовить высадку.
Правые не оказали сопротивления, но почему, привыкшие побеждать левополушарники узнали, только добравшись до вражеской территории. Узнали слишком поздно, когда, среагировав на посланный противником сигнал, сдетонировали тысячи взрывных устройств. Заминированные земли — безжизненная половина умирающей планеты — превратились для вторгнувшихся в многокилометровую братскую могилу.
С первых дней войны, предвидя возможное развитие событий, правые готовили пути к отступлению, и безопаснее других выглядела дорога вниз. Сконструированные на основе граундмобилей землеройки доставили правых в бункеры, строительство которых активно продолжалось.
Впрочем, уже не было ни правых, ни левых — отныне им на смену пришли андеры и оверы.
Пока жители заражённого, гибнущего Овеграунда безуспешно пытались преодолеть умело организованную оборону Андеграунда, «беглецы» основное внимание уделяли борьбе с естественными, природными процессами, а заключались последние в том, что кости людей заметно ослабли. Развились и распространились связанные с этим болезни. С течением времени они усугублялись, варьировались, множились. Перерастали в хронические. Затем в дело вступила генетика. Но, как ни странно, болезненность не погубила андеров: она, не без помощи лишений и отчаяния, отняла у «хозяев» моральные принципы, и она же наделила хрупкие, лысеющие, синекожие тела неожиданной психической выносливостью. Закон компенсации: как бы ни провинились чада, мать-природа никогда не обречёт на безнадёжность родных детей, даже если шанс на спасение мизерен. Забирая, дают хоть что-то взамен — опыт, информацию для самосовершенствования.
