– Люди верят, что она помогает от желудочных колик, успокаивает головную боль и даже способствует плодовитости, – сказал он.
– Да уж, с плодовитостью здесь все в порядке. – Клэй указал на толпы народа, заполнявшие узкие пешеходные дорожки.
– Хоть я и индус, но не могу не согласиться с вами, профессор Клэй, – ответил Сингх.
– Прошу прощения за сарказм. Я просто устал.
– Мы с Патилом состоим под подозрением, так как мы физики, а потому, безусловно, заражены идеями Запада.
– Трудно винить индусов в том, что они плохо относятся к нам. Дела здесь действительно обстоят неважно.
– Но вы чернокожий. Такие, как вы, тоже подвергались преследованиям на Западе.
– Это было очень давно.
– Тем не менее вы занимаете профессорскую должность.
– По работе и должность.
Клэй снял шляпу и вытер лоб. Зной стоял немыслимый.
– В общем, вы не ощущаете, что идеалы Запада вам чужды? – спросил Патил.
– Нет, конечно. Видите ли, я не из бедной семьи и мне не пришлось выбиваться в люди из нищеты. Я вырос в городе Фоллз-Черч, штат Виргиния. Отец – крупный государственный чиновник. Так называемый средний класс.
– Понятно, – сказал Патил, не отрывая взгляда от неровной колеи. – Ваша раса имеет иные культурные корни, но вы исповедуете современный рационализм.
Клэй взглянул на него с любопытством:
– А вы нет?
– Разумеется, как все ученые. Но наука – это еще не вся жизнь.
Клэй только хмыкнул в ответ.
Сотни раз ему доводилось ощущать, как глаза белых впиваются в него с подспудным любопытством. Независимо от темы разговора, они, так или иначе, пытались косвенно определить, что он на самом деле чувствует, каковы его подлинные ощущения. И как он ни отмахивался от любопытствующих взоров, в этих полуприкрытых глазах всегда таилась некая доля сомнения в его истинной природе. Мало кто из белых принимал его за стандартного американского обывателя только с более темной кожей, за человека, разделяющего с ними одни и те же моральные ценности. Да, черт возьми, его фамилия произошла от рабов, которые приняли ее в честь Генри Клэя1. Вот уж не ожидал, что и здесь, в Индии, он столкнется со стереотипированием.
И все же у него всегда хватало здравого смысла, чтобы непринужденно перевести разговор на простые, житейские мелочи, вроде цветной капусты, сладкого горошка или джаза. Наверняка и здесь это поможет.
– По-моему, немножко здравого смысла не повредит.
– Хм. – Сингх скривил тонкие губы. – Может, вам, профессор, стоит представить Индию как огромную шахматную доску. Наше начало коренится в глубокой древности, откуда мы унаследовали и свою землю, и своих богов. А потом явились британцы и навязали нам свои ценности и свой образ мыслей. Теперь их не стало и мы зависли между мрачными пророчествами прошлого и несостоятельными идеями настоящего.
Клэй отвернулся к запыленному окну и с трудом спрятал усмешку. Здесь даже физики склонны к бессмысленным разглагольствованиям. Они даже проявляют явное уважение к своим фанатикам, а ведь те по большому счету просто ненормальные, как женщины, почитающие коровью мочу. Откуда может в этой трясине появиться что-то стоящее? Сомнения в успешности их эксперимента росли по мере того, как машина продвигалась по разбитой сырой колее.
Наконец они добрались до холмистой гряды, за которой располагались прииски Колара. Над выжженными солнцем остатками травы струился знойный влажный воздух. Они проезжали мимо деревушек под равнодушными взглядами отощавших людей, которые укрывались от зноя в тени навесов, амбаров и полотняных тентов. На исхудалых лицах мелькало лишь мимолетное любопытство, и Клэй засомневался, так ли уж необходим здесь его камуфляж, спасавший его в Бангалоре.
На ходу они съели скудный обед, состоявший из сушеных фруктов и черного хлеба. В горном городке Патил остановил машину, чтобы набрать воды в колодце. Клэй выглянул из машины и заметил несколько мальчишек, гонявших собаку. Они окружили ее, и животное отчаянно металось и тявкало внутри кольца, бросаясь из стороны в сторону. Дважды собака спотыкалась и падала на камни, но потом снова поднималась и из последних сил пыталась выбраться из кольца. Игра выглядела странно жестокой, потому что никто не смеялся. Собака начала уставать, и круг смыкался все теснее.
Кто-то прикрикнул на мальчишек, и Клэй, пошире распахнув дверцу машины, выглянул наружу. Несколько мужчин, стоявших в тени покрытого ржавым железом сарая, в изумлении уставились на Клэя. Они торопливо заговорили между собой. Мальчишки в конце проулка окончательно загнали собаку. Она в последний раз бросилась на них и попыталась укусить. Тогда они схватили ее и обмотали челюсти бечевкой. Собака умолкла. Они подняли ее и направились прочь.
Клэй вздохнул и захлопнул дверцу. Мужчины выбрались из-под навеса. Один из них постучал в окно машины. Клэй молча смотрел на них. Кто-то ударил кулаком в дверцу. Все махали руками и кричали.
Подбежали Сингх с Патилом, крича на бегу. Сингх оттолкнул мужчин от машины и принялся что-то втолковывать им, пока Патил заводил мотор. Сингх захлопнул дверцу прямо перед человеком с безумными глазами. Патил нажал на газ, и они стремительно рванулись с места.
– Они увидели меня и…
– Здесь не доверяют чужакам, – сказал Сингх. – Кроме того, они могут быть связаны с «преданными».
– Похоже, надо мне натянуть шляпу.
– Весьма желательно.
– Я не понял, эти мальчишки… Я собирался заставить их прекратить издевательство над собакой. Глупо, конечно, но…
– Вам придется отказаться от сентиментальности в таких случаях, – жестко заметил Патил.
– Э-э, что значит «сентиментальности»?
– Мальчики вовсе не развлекались.
– Я не…
– Они ее съедят. Клэй заморгал:
– Индусы – и вдруг едят мясо?
– Времена трудные. Удивительно, что собаке удавалось так долго выжить, – рассудительно заметил Патил. – Теперь собак почти не встретишь. Наверное, это бродячий пес, жил где-нибудь в сельской местности и пробрался в город за объедками.
Дорога поднималась вверх, и Клэй наблюдал, как горные склоны, казалось, раскачивались в знойном мареве.
