Ознакомительная версия.
– Я понимаю вас, поэтому вижу только один выход – вышибить подобное подобным!
– Что ты имеешь в виду? – подался к нему Кондониус.
– Их надо клюв к клюву столкнуть с теми, кто обратит их идеи против них самих, покажет, что их действия носят противоестественный характер, заставит задуматься о дне не завтрашнем, но послезавтрашнем!
– Кто же это? – сверля его глазом, спросил Кондониус.
– Земляки Фасилияса...
– Ты жесток! – попятился со своего места Герпересиус.
– ...а последняя выдумка моего отпрыска решит проблему с доставкой их на Землю. И в этом не будет ни капли насилия, ведь сделают они это сами, добровольно, чтобы испытать прибор на деле. Нам, то есть мне останется лишь изменить их первоначальные координаты...
Старейшины начали переглядываться между собой, некоторые даже начали издавать одобрительные звуки, как вдруг в зал заседаний ворвался один из кандидатов в старейшины, оставленный следить за группой подростков. Выбежав на середину зала, он трагически выдохнул:
– Они сделали это!
***
Изображения планет угрожающе росли на экране монитора, но никаких признаков разумной жизни типа искусственных спутников, на худой конец – космических мусорных контейнеров приборы корабля не обнаруживали. Дело начало приобретать запашок тухлой рыбы, потому как никакие идеи относительно логовища осьминогов у Семена не рождались.
– Хреново-то как, а? – пробормотал он, обращаясь в Пространство.
Вопреки тем временам, когда Пространство отвечало кому попало, нынче оно угрюмо молчало. Однако неожиданно заговорил Длинный – как видно, нетерпение, свойственное, к примеру, рыбам на крючке, стимулировало его мозги. Подкравшись сзади, он сказал:
– Слушай, если в нашей Солнечной системе жизнь существует на третьей планете из, кажется, девяти возможных вариантов, то почему здесь, где вертятся целых восемнадцать, ей не зародиться на шестой?
Слегка опешив от такой космогонической логики, Семен повернулся к другу:
– Ну, ты даешь!..
– А чего?
– Да ничего, полетели туда, где, может быть, и в самом деле процветает борьба за то, чтобы каждое последующее мгновение было, как минимум, не хуже предыдущего.
– Ты это о чем?
– За жизнь, за что же еще... – пожал плечами Саньковский.
– Предлагаешь, чтобы я налил?
– Давай уж сначала пришестеримся...
– Чего сделаем?! Станем «шестерками»? Да я никогда!..
– Пришестеримся, Длинный, просто пришестеримся, ведь ты не знаешь, как аборигены называют свою планету, а по счету она – шестая... Так-то вот, – заключил речь, достойную любого первооткрывателя суши и других рыбных консервов, Семен и отдал компьютеру команду на снижение.
По мере приближения к планете становилось ясно, что интуитивно-вселенские откровения Длинного основания под собой не имеют. Атмосфера состояла из метана, аммиака и другой неудобоваримой гадости, о чем Саньковский и проинформировал друга:
– Знаешь, как ни крепка шкура у наших осьминогов, но и они здесь протянули бы щупальца.
– Да уж, они у них загребущие...
– Я в том смысле, что их первый вдох стал бы и последним.
Длинный непонимающе посмотрел на Семена:
– Разве ты не понимаешь, что это простая маскировка?!! Специально окружили себя атмосферой, в верхних слоях которой то, что ты там говорил, а сами плещутся себе в нормальных теплых морях... Моих рыбок едят, гады... Давай, пришестеряйся... Или ты выпить не хочешь?
– Разве что только за успех нашего безнадежного дела... – пробормотал Саньковский и продолжил снижение.
Вскоре они благополучно сели. На мониторе было видно, как кружит вокруг корабля метановая вьюга.
– Ну и где твои теплые моря? – поинтересовался Семен. – Только не говори, что это местный Северный полюс...
Длинный хмыкнул, молча налил в корпуса каких-то разобранных им приборчиков, которые служили стаканами, и протянул один из них другу:
– Не ожидал от них такой подлости... Ну да ладно, отрицательный результат – тоже результат. Теперь нам осталось обследовать всего семнадцать планет. За удачу!
Они выпили, пожевали трофейных котлет, отдававших даже не комбижиром, а вообще черт знает чем, и Семен не без ехидства поинтересовался:
– Надеюсь, у тебя больше нет пожеланий, с какой планеты продолжать?
Длинный не ответил. Его уже заворожил танец снежинок на экране монитора, который был чем-то сродни мельканию рыбок в аквариуме.
– Эй, ты чего?
Ответ последовал не сразу и неожиданно резанул Семена по ушам визгом, вроде как ранее другу несвойственным:
– А-а, смотри!!!
Саньковский посмотрел и остолбенел, хотя и находился в сидячем положении. В непосредственной близости от корабля набухал огненный шар.
– Нас засекли... – прошептал он побелевшими губами.
– Кто?
– Ну, явно не гуманоиды... Надо уносить ноги.
– Куда?
– Я же тебя просил не задавать идиотских вопросов... – едва успел сказать Семен, как огненный шар лопнул и на его месте образовался паукообразный аппарат.
В том, что это нечто искусственное, сомнений не возникало – даже в припадке белой горячки Природа не создала бы такую несуразную тварь на двенадцати ножках, под которыми располагалось нечто, смахивающее на гондолу воздушного шара, и без усиков. Лишним подтверждением догадки Саньковского послужило то, что при первом же шаге половина ножек подломилась и отвалилась.
– Вот черт... – с неожиданным сочувствием пробормотал Длинный. – Давай это спасем? Быть не может, чтобы это не был знак свыше!.. Ведь мы же здесь оказались практически одновременно.
– Ага, благодаря твоему наитию... – кивнул Семен, наблюдая, как налетевший шквал переворачивает гондолу, а оставшиеся «лапки» загребают пустоту.
– Так почему ты ничего не делаешь?
– А что я могу сделать? У нас даже скафандров нету...
– Вспомни, как тебя похищали с помощью силового поля. Сам же рассказывал!..
Саньковский почти с восхищением посмотрел на друга:
– Длинный, твоя гениальность вытянулась даже за пределы твоего тела!
Проделав нужные манипуляции, он завис над барахтающимся внизу аппаратом и накрыл его силовым коконом, после чего плавно втянул в грузовой шлюз.
***
Старейшины и подоспевшие зеваки стояли у развороченного здания лаборатории, где Фасилияса и его товарищей видели живыми в последний раз. Первым нарушил затянувшуюся паузу перед, скорее всего, надгробной речью, Герпересиус.
Он недвусмысленно крякнул, и сказал:
– Кажется, коллеги, проблема... э-э... решилась как бы сама собой... Или как?
Ответом был ему шорох тел, шарахнувшихся от Тохиониуса, которого вдруг начало плющить и колбасить. Расплывшись по земле бурым комком концентрированной печали, он изо всех сил лупил по ней щупальцами. Из горла вырывались ультразвуковые взвизги. Короче, сразу было ясно, что горе его неподдельно.
Ознакомительная версия.
