Ознакомительная версия.
– Все кончено, Дейв!
– Ты прошел тестирование? – осторожно спросил я. Отчего-то Кварк вовсе не походил на счастливого выпускника.
– Общее тестирование послезавтра, – нервно дернул головой Кварк и под жалобное звяканье бокалов опустил на стойку железный кулак. – А в воскресенье звездолет с лучшими выпускниками на борту уйдет в гиперпространство. Практика. Хорошая программа в Магеллановом облаке! Перспективы! Карьерный рост!
– Ну и что? – удивился я. – Ты второй год только и твердишь об этом полете! Это же твоя мечта! Что за хандра? Брось, дружище! Неужели затосковал по Земле?
– Собирался затосковать, – горько усмехнулся Кварк. Несколько секунд он пристально рассматривал меня, затем потрепал по щеке, опустил ладонь на плечо. – Звездолет улетит без меня.
– Подожди! – я вскочил с места. – В чем дело? Ты же лучший выпускник курса! Если не ты, то кто? У тебя же реакция сто семьдесят пять! Логическая производная сто пятьдесят! Интуитивная – сто сорок восемь, высшая на потоке!
– Подожди!
Кварк оборвал меня, поднялся. Минуту стоял, вглядываясь в выстроившиеся за стойкой напитки, свистнул бармену, ткнул кривым пальцем в пузатую бутылку, обернулся, сказал неожиданно трезвым голосом:
– Все кончено, Дейв. Я не прошел тестирование на удачу.
– Сколько? – спросил я, замирая.
– Девяносто восемь.
Кварк опустил голову, но я и не пытался смотреть ему в глаза. Я не мог оторвать взгляд от его пальцев. Крепкие, уверенные в себе пальцы самого удачливого матика на курсе мелко дрожали. Его удача оказалась блестящей обманкой. Карьера, мечты, надежды – все летело в пропасть.
– Сколько процентов порог удачливости в этом году?
– Сто десять. Из всего потока тестирование не прошли девять матиков. Вместе со мной девять. И я не самый худший из них. Есть чем гордиться!
Кварк попытался улыбнуться, но не смог. Жалкой получилась улыбка.
– И что теперь?
– Ничего, – Кварк тряхнул головой. – Служащие космопорта, инженеры тоже нужны. Буду глотать пыль и провожать взглядом чужие корабли. Знаешь, что сказал Бэдхард? Не стоит рассчитывать на чрезмерную удачливость матику, который выгреб максимум по всем остальным параметрам.
– Какая тебе разница, что говорит эта старая рухлядь? Ты бы спросил лучше, какой у него процент удачливости!
– Я спросил, – Кварк судорожно хохотнул. – Он сказал, достаточный для того, чтобы не рисковать собственной жизнью, а наблюдать за тем, как это делают другие. Плевать Бэдхарду на меня! Знаешь, этот старый козел предложил мне взять недостающие проценты взаймы! Я едва не вышиб из него мозги!
– Надеюсь, ты этого не сделал? – напряженно спросил я.
– Пока нет, – вздохнул Кварк. – Но у меня есть еще сутки.
Любой матик мог вышибить из Бэдхарда мозги. Много ли надо тщедушному старикашке? Как его еще допускают к руководству практическими полетами? Любой мог, но способен был только Кварк. Я это понял после двух часов размышлений. Меня всегда тянуло к Кварку. Он обладал всеми чертами, отсутствующими во мне. Решительностью, быстротой, интуицией и, как мне раньше казалось, чрезмерной удачливостью. Весь курс понимал, что если кто из молодых матиков и достоин в ближайшем будущем стать старшим в рубке одного из звездолетов, то это Кварк и никто другой. Может быть, он слишком уверовал в собственную исключительность? Стоило ли дразнить удачу грандиозными планами? Убеждение, что настойчивость и талант способны выстраивать судьбу по желанию, многих матиков привело к разочарованию и депрессии.
Я достал справочник по тестированию, пролистал. Удивительное это качество – удачливость. Единственное, которое не поддается развитию, но влияет на судьбу любого существа. Доверить управление кораблем матику с коэффициентом ниже ста десяти, значит аннулировать страховку и подвергнуть экипаж серьезному риску. На борт даже пассажиров не берут с показателем меньше ста пяти. Пожалуй, Кварк польстил себе, предполагая возможность службы в космопорте. С девяноста восемью и близко не подпустят. Работу еще придется поискать. Вот отчего выпускники с замиранием ждут результата тестирования по удачливости. Кварк был слишком уверен в себе. Взлетевший выше других рискует свалиться с большей высоты.
Зазвонил телефон.
– Дейв?
– Я слушаю, Кварк.
– Ты дока по части тестирования. Объясни, отчего результаты тестов на удачливость колеблются в пределах двух процентов?
– Они не колеблются, Кварк. Два-три процента – норма погрешности. Будь уверен, степень удачливости неизменяема.
– Я понял. То есть, если матик обнаружит, что его удачливость снизилась на пару процентов, он не будет удивлен?
– Она не снизится, Кварк. Удачей невозможно манипулировать. А возможная погрешность учтена в летных правилах. Ты что? Прошел повторное тестирование?
– Да. Плюнул на собственное самолюбие и упал в ноги Бэдхарду.
– И сколько получил во второй попытке?
– Девяносто шесть.
– И это тебя радует?
– Отчасти, Дэйв. Извини, я очень занят. После позвоню!
Я положил трубку и еще раз взглянул в справочник. Тесты Кварка по всем параметрам были близки к максимальным, а по удачливости он не дотягивал и до нормы. Показатели двух сотен матиков превысили сто пятнадцать. Теория допускала максимум в сто сорок пять, но на практике никто не достигал и ста сорока. Интересно, что ты придумал, Кварк? Надеюсь, ты в курсе, что подтасовки невозможны? Тот же Бэдхард при первом же текущем тестировании катапультирует тебя в открытый космос вместе с амбициями и мечтами. Ему будет плевать, что вероятность катастрофы звездолета при любых обстоятельствах ничтожно мала. Летные правила – закон.
Кварк не позвонил. Он появился у меня в тот вечер, когда его счастливые сокурсники заняли свои места, и звездолет, осторожно попыхивая планетарными дюзами, покинул атмосферу Земли. Я еще не знал, что вижу приятеля в последний раз.
Кварк, не разуваясь, ввалился в прихожую, присел на потертый пуфик, опустил голову.
– Все кончено, – глухо повторил он уже знакомые слова.
– Что случилось?
– Я не попал на корабль.
– Ты и не должен был попасть, – удивился я.
– Должен, – выпрямился Кварк. – Смотри.
Он протянул мне листок с разноцветной таблицей.
– Тестировался в третий раз? – заинтересовался я. – Интересно, сколько с тебя содрал Бэдхард. Как результат?
– Сто шестьдесят четыре, – бросил Кварк.
– Подожди, – что-то не складывалось у меня в голове. – Выше ста пятидесяти не может быть в принципе, но я усомнился бы и в ста сорока. У тебя же девяносто шесть-девяносто восемь. Подтасовка?
– Сто шестьдесят четыре! – зло выпалил Кварк. – Может быть и больше, но шкала прибора Бэдхарда ограничена этой цифрой. И я готов пройти повторный тест сию секунду сколько угодно раз. Но я не попал на корабль. Все кончено. Понимаешь?
Ознакомительная версия.
