Предвестье новой беды пришло на высоте пятьсот пятьдесят километров. Расчетная скорость подъема здесь должна была составлять двести «щелчков» с лишним; на деле же было сто девяносто восемь. Казалось бы, это мелочь, которая почти не скажется на времени прибытия, и тем не менее симптом был тревожным.
Когда до основания башни оставалось каких-нибудь тридцать километров, Морган угадал характер недуга и с ужасом понял, что на сей раз не властен его устранить. Внутренний аккумулятор, который еще должен был хранить в своих ячейках изрядный запас энергии, начал садиться. Вероятно, виной тому резкие рывки и повторные старты; не исключено даже, что рывки повредили хрупкую ячеистую структуру. Так или иначе, сила тока неуклонно падала, а вместе с ней и скорость движения капсулы.
С замиранием сердца Морган передал показания приборов на центральный пост.
— Боюсь, что ты прав, — откликнулся Кингсли, едва не плача. — Предлагаем снизить скорость до ста «щелчков». Постараемся прикинуть, сколько еще протянет твой аккумулятор, хотя ответ будет весьма и весьма приблизительным…
Осталось двадцать пять километров — какие-то четверть часа пути, даже на сниженной скорости! Умей Морган молиться, он бы охотно воззвал сейчас к любому божеству.
— По нашей оценке, основанной на быстроте, с какой падает сила тока, аккумулятора хватит на десять, от силы двадцать минут. Боюсь, что этого окажется маловато.
— А если идти с еще меньшей скоростью?
— Пока рано. Нужно поддерживать оптимальный режим, и сто «щелчков» — цифра, близкая к оптимуму.
— Хорошо. Теперь можете включить свой прожектор. Уж если мне не суждено добраться до башни, хочу по крайней мере увидеть ее.
В этом ему не могли помочь ни «Кинте», ни какая-либо другая орбитальная станция. Взглянуть на основание башни снизу вверх мог помочь лишь нацеленный в зенит прожектор на вершине Шри Канды.
Мгновение — и капсулу настиг ослепительный луч, вырвавшийся из самого сердца Тапробана. Совсем рядом — казалось, только протяни руку — огненными полосами вспыхнули три другие направляющие ленты. Постепенно сливаясь в одну, они убегали ввысь, Морган последовал за ними взглядом — и…
Вот она, башня, всего-то в двадцати километрах! Он мог бы быть там через десять минут и, проникнув внутрь юн того крошечного блистающего кубика, осыпать его обитателей подарками, как допотопный рождественский дед. Да, он твердо решил отдыхать, подчиняясь воле «охранительницы», но отдыхать теперь было просто немыслимо. Он заметил, что невольно напрягает мускулы, словно подталкивая «паучка», помогая колесам одолеть последний отрезок пути.
В десяти километрах от цели двигатели стали подвывать от натуги; Морган ожидал этого — реакция его была молниеносной. Не колеблясь, он сбросил скорость до пятидесяти «щелчков». На этой скорости протяженность оставшегося пути опять увеличилась до двадцати минут, и он спросил себя с отчаянием, не будет ли так продолжаться до бесконечности. Задача об Ахиллесе и черепахе: если, пройдя половину дистанции, он уменьшит скорость наполовину и снова пройдет полдистанции, и снова уменьшит скорость, то доберется ли он до башни вообще когда-нибудь? В свое время он ответил бы на подобный вопрос в мгновение ока — сейчас он был слишком утомлен и не видел решения.
С расстояния в пять километров он различал отдельные конструктивные детали башни — висячую галерею у самого основания, ограждающие ее перила и никому, кроме общественного мнения, не нужную предохранительную сеть. Но как он ни всматривался, ему так и не удалось разглядеть воздушный шлюз, к которому капсула приближалась с мучительной, выворачивающей душу нерасторопностью.
И вдруг поиски пропавшего шлюза утратили всякий смысл. В двух километрах от «подвала» двигатели замерли окончательно. «Паучок» даже соскользнул на несколько метров вниз, прежде чем Морган опомнился и нажал на тормоза.
Но, к немалому его изумлению, Кингсли, узнав печальную весть, не впал в отчаяние.
— А знаешь, ты все равно можешь добраться до финиша. Дай аккумулятору десять минут передышки. Тех остатков заряда, которые там еще есть, должно хватить на два километра.
Пожалуй, за всю жизнь Моргану никогда не выпадало таких долгих десяти минут. Он, естественно, мог бы скоротать их, уступив настоятельным просьбам Максины Дюваль и поговорив с ней, но чувствовал себя слишком изможденным для болтовни. Ему и самому было неприятно отказывать давней своей стороннице; оставалось надеяться, что Максина поймет и простит его.
Из короткого разговора с водителем-пилотом Чангом он выяснил, что узники «подвала» держатся неплохо, более того, приободрены близостью капсулы. Они поочередно любуются ею сквозь смотровую щель нижнего люка и наотрез отказываются верить, что оставшееся пустяшное расстояние может оказаться непреодолимым.
Морган дал аккумулятору лишнюю минуту сверх десяти — на счастье — и с непередаваемым облегчением услышал, как двигатели послушно заурчали, набирая тягу. «Паучок» подобрался к башне еще на полтора километра, прежде чем они замолкли опять.
— Ничего, добьешься своего со следующей попытки, — уверенно заявил Кингсли, хотя Моргану почудилась нарочитость в мажорном тоне помощника. — Уж не сердись на все эти задержки…
— Что, еще десять минут? — спросил Морган неприязненно.
— Боюсь, что да. А потом включай двигатель рывкам и — тридцать секунд работы и минутная пауза. Так тебе удастся выжать из аккумулятора всю энергию до последнего эрга.
«А из себя — всю кровь до последней капли», — подумал Морган. Странно, что «охранительница» упорно помалкивает. Впрочем, на сей раз он не был утомлен физически — он лишь ощущал себя вымотанным…
Но чему тут удивляться — в заботах о «паучке» он совершенно забыл о себе! За последний час он и не вспомнил о не дающих осадка энергетических таблетках на глюкозе и о пластмассовой колбе с соком. Отведав того и другого, он почувствовал себя несравненно лучше. Передать бы хоть чуточку калорий умирающему аккумулятору!
И вот настал момент для последнего броска. Цель была так близка, что о неудаче не хотелось и думать. Ну не может же судьба расписаться в своем злодействе именно сейчас, когда впереди остались считаные сотни метров!..
Он, конечно же, обманывал себя. Разве мало самолетов, благополучно пересекших океан, разбивалось у самого края посадочной полосы? Разве редко машины и люди оказываются не в состоянии преодолеть последние миллиметры? Все, что в принципе может случиться, как дурное, так и хорошее, обязательно с кем-нибудь когда-нибудь случается. Какое у него право рассчитывать на особое снисхождение?
