— И все? — недоверчиво фыркнул я и уставился на дверь. — Впусти меня, пожалуйста.
— Хорошо, сэр! — без всякой радости отвечал Порт, а затем послышалось несколько щелчков подряд — видимо, сработал механизм потайного замка.
Как удобно! Я сразу представил, как я заваливаюсь домой среди ночи пьяный вдребодан, как велю двери впустить меня, а потом — закрыться и защелкнуть замок. Просто замечательно. Волшебство явно имело свои преимущества.
— А как это получается? — спросил я у Эйбера.
— Очень просто. У кого ключ — тому и дверь откроют.
— Такое правило, — добавил Порт. — Все двери должны выполнять правила, понимаете?
— А еще… еще есть мастер-ключ, да? — спросил я, вспомнив о том, что Эйбер обмолвился о таком ключе. — Ну, который отпирает все двери в доме.
— Есть. Но только один. Отцовский. Он его прячет в своей спальне, в шкатулке под подушкой.
Я покачал головой.
— Не слишком надежное место.
— И кровать, и шкатулка, и сам ключ невидимы — если только не знаешь, где их искать.
— А тебе этот фокус знаком.
— Ага.
— Проболтаться не желаешь?
— В другой раз.
Почему-то мне подумалось о том, что такой случай может и не представиться. Между тем Эйбер явно мог брать мастер-ключ в любое время, когда ему заблагорассудится — как, например, сегодня. Взял и отдал мастер-ключ адским тварям, чтобы они могли обыскать наш дом.
— Ну а еще, — хихикнув, добавил Эйбер, — на тот случай, если невидимости окажется маловато, у папаши есть еще кое-кто, кто за его апартаментами приглядывает.
«Кое-кто» было произнесено таким тоном, что я почему-то подумал: «Может, это даже и не люди». А кто? Чудовища? Фамильяры? Такую работенку мог бы и Порт выполнить. Я живо представил себе, как он снабжает гипотетических взломщиков язвительными замечаниями.
— Если так, — решительно высказался я, — то я к его комнатам и близко подходить не стану.
— Очень правильная мысль, — похвалил меня Эйбер.
— И что же теперь? — Я кашлянул и уставился на ключ, который по-прежнему держал в руке. — Мне что же, теперь до скончания дней моих так и таскать с собой эти три фунта железа, или Порт все-таки признает во мне своего нового хозяина?
— А я, между прочим, здесь, и никуда не уходил, — несколько обиженно заметил Порт. — И не надо говорить обо мне в третьем лице.
Не обращая на него внимания, Эйбер сказал:
— Наверное, он тебя примет…
— Да, приму! — опять напомнил о себе Порт.
— … но есть некий ритуал, и его надо соблюсти — просто ради проформы. Дверь должна удостовериться, понимаешь?
— Что за ритуал? — опасливо поинтересовался я.
— Повтори за мной: «Я владелец ключа. Я хозяин комнаты. Слушай и повинуйся».
Я повторил.
— Ладно, — с тяжким вздохом выговорил Порт. — Лорд Мэттьюс мертв. Я вынужден официально смириться с этим. Пусть все присутствующие будут свидетелями: теперь я являюсь дверью лорда Оберона, а эти покои теперь принадлежат лорду Оберону. Я стану оберегать его и во всем ему повиноваться. Да будет так.
— Спасибо тебе, Порт.
Деревянная физиономия нахмурилась и недоуменно воззрилась на меня.
— Я делаю свое дело, лорд Оберон. Таково правило.
Эйбер сказал мне:
— Ключ отдашь отцу, когда он вернется. Он держит ключи у себя в кабинете — хранит для таких случаев. Ты просто не представляешь себе, какой кошмар начинается, если потеряешь ключ и приходится заменять волшебную дверь.
Я усмехнулся.
— Упрямятся небось, невзирая на все увещевания и топоры?
— Вроде того.
— Таково правило, — добавил Порт. — Я обязан защищать своего господина и всегда блюсти его интересы.
— Ладно, — кивнул я. — Уж это я запомню.
Я вдохнул поглубже. Стены начали дрожать и расплываться. Я стоял на пороге покоев Мэттьюса, которые теперь стали моими. Что ждет меня там? Коллекция превосходного оружия? Набор могущественных колдовских штуковин? Золото, серебро, драгоценные камни — сокровищница, достойная императора?
От волнения сердце у меня забилось чаще. Я почти ничего не знал о моем сводном брате Мэттьюсе, кроме того, что мы с ним были приблизительно одинакового роста и телосложения и что он предпочитал примерно такую же одежду, что и я. Что скажут мне о нем эти комнаты?
Я вытянул руку и толкнул створку двери. Она легко повернулась на петлях, и передо мной предстала просторная комната. Высокая кровать с балдахином явно была удобной и мягкой. Две лампы — одна у двери, а вторая около кровати — заливали потолок золотистым светом. У правой стены стоял небольшой, аккуратный письменный стол. Слева разместился красивый резной умывальный стол с раковиной и кувшином, высоченное зеркало в овальной раме, выкрашенной белой краской, а также — большой платяной шкаф, украшенный затейливым геометрическим рисунком из красного и черного дерева. Две обычные, неволшебные двери (одна побольше, другая поменьше, и обе закрытые) вели в другие комнаты.
Меня охватило разочарование. Чистая и аккуратная спальня Мэттьюса показалась мне на редкость неинтересной. Ничто здесь не обнаруживало пристрастий и антипатий моего покойного брата, не говорило о его способностях, о его личности. Тут мог бы жить кто угодно, мужчина или женщина, ребенок или дряхлый старик.
— А эти комнаты уже обыскали адские твари… то есть — лай ши`он? — спросил я у Порта. Если всю мебель Мэттьюса переломали, то всю эту разносортицу могли поставить сюда только что.
— Да, лорд Оберон, — ответил Порт. — После их ухода я взял на себя такую ответственность и впустил сюда слуг. Решил, что лорд Мэттьюс не стал бы возражать.
— И много эти типы тут напакостили?
— Изорвали постельное белье, распороли перину и подушки.
Я кивнул. Мое предположение насчет мебели не подтвердилось.
— Лай ши`он что-то искали. Они не нашли этого здесь?
— Вряд ли, лорд Оберон. По крайней мере, из комнат они ничего не вынесли. Я бы не позволил.
— Вот и умница. Продолжай и дальше в таком духе.
— Это правило.
Чувствуя, как плывет под ногами пол, я переступил порог и сделал несколько шагов. В комнате царил образцовый порядок: старательно вычищенные ковры, до блеска отполированные половицы. И все же мебель выглядела так, словно ее в спешке собрали отовсюду. Зная о том, что Эйбер способен извлекать все, что ему могло понадобиться, из воздуха с помощью Логруса, я не на шутку удивился. Ведь тогда и Мэттьюс, по идее, мог бы жить как принц. По всей вероятности, он этого попросту не хотел.
Я подошел к письменному столу. Чернильница из литого стекла выглядела так, словно в нее ни разу не наливали чернил. Пресс-папье без единого пятнышка, стопка новехонькой писчей бумаги — ко всему этому вряд ли когда-либо прикасались. Я взял один листок бумаги, поднес его к лампе и разглядел сложные водяные знаки — изображение льва, вставшего на задние лапы.
