— Тебе это не нравится… Ты не доволен?
— Дорогая моя, я думаю о твоем комфорте. Я нанял слуг. Они местные, но Хават проверил их. Все они Свободные. Теперь наши слуги освободились от дополнительных обязанностей.
— Может ли кто-то из местных быть по-настоящему безопасным?
— Любой, кто ненавидит Харконненов. Ты можешь даже держать домоправительницу Шадоут Мапес.
— Шадоут, — сказала Джессика. — Это титул Свободных.
— Мне сказали, что это означает «глубоко черпающая». Может быть, она не покажется тебе типичной служанкой, хотя Хават отзывался о ней хорошо. Он и Дункан убеждены, что она хочет служить у нас, вернее, что она хочет служить тебе.
— Мне?
— Свободные узнали, что ты Бене Гессерит, — ответил он. — Здесь ходят о них легенды.
«Миссионерия протектива», — подумала Джессика. Ни одно место во Вселенной ее не избежало.
— Это означает, что миссия Дункана была успешной? — спросила она. — Свободные могут стать нашими союзниками?
— Ничего определенного нет. Они, как думает Дункан, хотят понаблюдать за нами некоторое время. Тем не менее они обещали прекратить набеги на наши пограничные деревни в период перемирия. Хават рассказал, что они нанесли Харконненам большой ущерб, истинные размеры которого тщательно скрываются. Но император все равно узнал о недостаточной эффективности правления Харконненов.
— Домоправительница из Свободных… — задумчиво протянула Джессика, возвращаясь мыслями к полученной новости. — У нее будут ярко-синие глаза.
— Не позволяй внешности этих людей обманывать тебя, — сказал он. — В них есть глубокая сила и жизнеспособность. Я думаю, в них есть то, в чем нуждаемся мы.
— Это опасная игра, — сказала она.
— Давай не будем начинать все сначала. Она заставила себя улыбнуться.
— Мы уже начали, в этом нет сомнения.
Она быстро проделала упражнение, восстанавливающее спокойствие: два глубоких вдоха, набор соответствующих мыслей, а потом сказала:
— Могу ли я быть тебе полезной, после того как закончу дела здесь, в комнатах?
— Ты должна как-нибудь объяснить мне, как ты это делаешь, — сказал он. — Как ты отбрасываешь от себя все тревоги и поворачиваешься к практической стороне дела? Это, должно быть, умение Бене Гессерит?
— Это женское умение, — улыбнулась она. Он тоже улыбнулся ей в ответ:
— Что ж, занимайся комнатами. Проверь, чтобы рядом с моей спальней было помещение для просторного кабинета. Здесь будет больше работы с бумагами, чем на Каладане. И конечно, комната для стражи. Она должна примыкать к кабинету. О безопасности дома не беспокойся. Люди Хавата основательно его перетрясли.
— Я не сомневаюсь. Он посмотрел на часы.
— Проследи, пожалуйста, чтобы все наши часы были переведены на арракинское время. Я назначил для этого специального человека. Он сейчас подойдет сюда. — Герцог откинул со лба пряди волос. — Теперь я должен вернуться на посадочную площадку. С минуты на минуту прибудет второй корабль с вещами.
— Разве Хават не может его встретить, мой господин? У тебя такой усталый вид.
— Зуфир занят больше меня. Ты же знаешь, что вся эта планета опутана интригами Харконненов. Кроме того, я должен попытаться уговорить нескольких опытных охотников за спайсом. Они, как тебе известно, имеют право на отъезд при смене правителя, а здешний планетолог, назначенный императором на должность судьи по изменениям, неподкупен. Он разрешит им отъезд, и мы можем потерять около восьмисот опытных работников — корабль Союза уже стоит наготове.
— Мой господин… — она замолчала, не смея говорить дальше.
— Да?
«Я не смогу применить в отношении него свое умение», — подумала она.
— Когда ты собираешься обедать?
«Она не то хотела сказать», — подумал он.
— Я поем в офицерской столовой в воздушном порту, — ответил он. — Вернусь очень поздно, ты меня не жди. И… я пришлю охранника для Пола. Я хочу, чтобы он присутствовал на нашем стратегическом совещании.
Он прочистил горло, как если бы собирался еще что-то сказать, потом молча повернулся и вышел, направляясь к входу, откуда слышался стук опускаемых ящиков. Его голос, уверенный и презрительный, какой всегда был у него при разговоре со слугами, еще раз достиг ее слуха:
— Леди Джессика в большом холле. Немедленно идите к ней! Входная дверь хлопнула.
Джессика повернулась и посмотрела на портрет отца Лето, выполненный известным художником Альбом. Старый герцог, по словам Лето, был изображен в костюме матадора, красная накидка была переброшена через его левую руку, Хотя художник запечатлел старого герцога в его зрелые годы, лицо того казалось молодым, едва ли старше лица герцога Лето, и имело такие же ястребиные черты, тот же взгляд серых глаз. Она сжала пальцы в кулаки, прижала их к бедрам и, напряженно глядя на портрет, произнесла, как заклинание: «Черт бы тебя побрал! Черт бы тебя побрал! Черт бы тебя побрал!»
— Что прикажете, Ваше высокородие?
Это был женский голос, высокий и тягучий.
Джессика резко повернулась и посмотрела на приземистую седовласую женщину в бесформенном платье коричневого цвета. Женщина была такой же морщинистой и бесцветной, как и те, что приветствовали их в порту. Все виденные леди Джессикой туземцы на этой планете были черны и изнурены работой. И все же они сильны и полны жизненной энергии. И, конечно, их глаза без белков полны глубокой темной синевы, скрытые, таинственные глаза… Джессика силой заставила себя отвести от них взгляд.
Женщина поклонилась, не сгибая шеи, и произнесла:
— Меня зовут Шадоут Мапес, Ваше высокородие. Что прикажете?
— Вы можете называть меня «моя госпожа», — сказала Джессика. — Я не высокородная. Я — наложница герцога Лето.
— Значит, у него есть еще и жена? — спросила женщина, поклонившись на свой необычный манер.
— Нет, я единственная… спутница герцога, мать его наследника. Произнеся эту фразу, Джессика внутренне посмеялась над ее высокопарностью.
Странный крик послышался с проходящей возле дома дороги. Он повторился:
— Соо-соо-соок! Соо-соо-соок! — Потом: — Икут-эй! Икут-эй! — и снова: — Соо-соо-соок!
— Что это? — спросила Джессика. — Когда мы проезжали по улице, я несколько раз слышала этот крик.
— Это всего лишь продавец воды, моя госпожа. Но Вам не стоит интересоваться такими, как он. Цистерна этого дома вмещает пятьдесят тысяч литров воды, и она всегда полная. — Она посмотрела на свое платье. — А вы знаете, моя госпожа, я даже не надела здесь свой стилсьют. — Она хихикнула. — И ничего, не умерла.
