Нам пришлось самим синтезировать необходимое топливо, все десять тонн, и это оказалось, пожалуй, самой трудной задачей и уж определенно потребовало больше всего времени. А потом, когда деньги Хармана иссякли, мы оказались лицом к лицу с главной проблемой - необходимостью экономить. Мы с самого начала понимали, что сделать "Новый Прометей" таким же большим и столь же тщательно обработанным, как и первый корабль, нам не под силу; но теперь выяснилось, что придется сократить его оборудование до границ, опасно близких к смертельным. Защитный экран получился чисто символическим, а от какой-либо радиоаппаратуры пришлось начисто отказаться.
Вот так мы и работали год за годом, укрывшись в лесах северной Миннесоты, а мир шел своим путем, и пророчества, высказанные Уинстэдом, оказались на удивление близкими к реальности.
События тех пяти лет - с семьдесят третьего по семьдесят восьмой год - хорошо известны нынешним школьникам; это был расцвет того периода, который мы называем сейчас Неовикторианской Эпохой. И когда мы смотрим на них теперь, те времена представляются неправдоподобными.
Любые исследования в области ракетостроения были объявлены вне закона сразу же после гибели "Прометея", но это было лишь началом, предвещавшим все гонения на науку последующих лет. После ближайших выборов Элдредж взял под контроль Палату представителей, оказывая давление и на Сенат
Времени тогда не теряли. На первой же сессии Конгресса девяносто третьего созыва был принят знаменитый закон Стоунли-Картера. Был утвержден Федеральный Комитет по Научным Исследованиям и Изобретениям - ФКНИИ, - который обладал всей полнотой власти, чтобы определять законность любых исследований, проводимых в стране. Всякая лаборатория, как научная, так и промышленная, должна была заранее и в полном объеме информировать этот новообразованный Комитет обо всех намечаемых разработках, и тот мог - и делал это - полностью прикрыть любую из них.
Неизбежно последовали апелляции в Верховный Суд, как, например, дело "Уэстли против Симмонса", в котором девятого ноября семьдесят четвертого года. Джозеф Уэстли из Стэнфорда отстаивал свое право на продолжение работ по ядерной энергетике на том основании, что закон Стоунли-Картера антиконституционен.
Как же мы пятеро, затерявшиеся среди сугробов Среднего Запада, следили за этим процессом! Мы получали все, какие могли, газеты из Миннеаполиса и Сент-Пола - они приходили к нам с двухдневным опозданием - и жадно вчитывались в каждое слово. На два месяца работа над "Новым Прометеем" прекратилась полностью.
Поначалу ходили слухи, что правительство объявит закон антиконституционным, и по всем крупным городам страны прокатились чудовищные демонстрации протеста. Лига Праведников оказала этому движению поддержку - и тут даже Верховный Суд не устоял. Конституционность закона была признана пятью членами против четырех. Наука оказалась подавленной голосом одного человека.
Члены ФКНИИ были людьми Элдреджа, переданными ему душой и телом, и все, что не могло гарантировать немедленного промышленного использования, оказалось под запретом.
"Наука слишком далеко нас завела, - заявил Элдредж в одном из своих известных выступлений. - Нам следует приостановить ее на неопределенное время и привести мир в порядок. Только благодаря этому и вере в Господа мы можем надеяться достичь подлинного и постоянного процветания".
Но это стало одной из последних проповедей Элдреджа. Он так никогда полностью и не оправился после перелома ног, случившегося с ним в том роковом июле семьдесят третьего, и активная деятельность, особенно в те напряженные дни, роковым образом сказалась на его организме. Второго февраля семьдесят шестого года он скончался, вызвав в обществе потрясение, не имевшее себе равных со времени убийства Линкольна.
Впрочем, немедленного воздействия на ход событий его смерть не оказала. Законы ФКНИИ, к примеру, строго выполнялись еще долгие годы. Наука стала столь затравленной и косной, что все большее число ученых уходило в теоретические и философские области. Качество обучения в университетах достигло самого низкого уровня с начала двадцатого века.
Эти тенденции в большей или меньшей степени распространялись на весь цивилизованный мир, достигнув даже самых глухих уголков Англии, и, возможно, в меньшей степени сказались на Германии, которая последней не устояла перед заразой Неовикторианства.
Окончательно наука скатилась в надир весной восьмого года, буквально за месяц до завершения "Нового Прометея", когда было оглашено "Пасхальное Послание". Согласно ему, любые самостоятельные исследования и эксперименты объявлялись запрещенными ФКНИИ, однако, сохранил за собой право поощрять отдельные работы из "особых соображений".
В ту пасхальную субботу мы с Джоном Харманом стояли возле поблескивающего металлом корпуса "Нового Прометея", я - в глубочайшем унынии, он же - чуть ли не в веселом расположении духа.
- Ну, Клифф, мальчик мой, - говорил он, - последняя тонна топлива, несколько завершающих прикосновений - и я буду готов ко второй попытке. Наконец-то вознесусь в небеса, и мечта человечества станет явью. Сделаю оборот вокруг Луны, первым из людей увижу ее обратную сторону - и вернусь. Есть смысл рискнуть.
- У вас не хватит топлива для посадки на Луну, босс, - заметил я. - Вот жалость!
При этих словах печальный вздох вырвался у кучки окруживших его людей, но Харман не обратил на это внимания.
- Счастливо, - сказал он. - Скоро увидимся. - И с бодрой улыбкой поднялся на корабль.
Четверть часа спустя мы впятером сидели вокруг стола в гостиной, нахмурившись, погрузившись в размышления, и время от времени поглядывали из окна наружу - туда, где только выгоревший участок травы обозначал место, на котором несколько минут назад стоял "Новый Прометей".
Симонов вслух высказал то, что было на уме у всех нас
- Может, для него было бы лучше не вернуться. Думаю, если он возвратится, ему уготован не самый лучший прием
И мы в мрачной уверенности согласно закивали ему в ответ.
Каким же глупыми представляются наши прогнозы теперь, по прошествию трех десятилетий!
Я не был свидетелем всего остального, так как не видел Хармана, пока месяц спустя его полный приключений полет не завершился успешной посадкой. Прошло целых тридцать шесть часов, прежде чем поступило сообщение, что какой-то реактивный снаряд с ревом пронесся над Вашингтоном и зарылся в ил на берегу Потомака.
Исследовательские группы оказались на месте посадки через пятнадцать минут, еще через пятнадцать минут появилась полиция. Тогда же выяснилось, что упал не снаряд, а ракетоплан. Они с благоговейным страхом взирали на изможденного человека, еле выбравшегося наружу и шатавшегося от слабости.
