- Часы стоят, - сказала Эола и села на кровать, запахивая халат.
- Стоят?
Гордей наклонил бородатую голову к часам:
- Да, время остановилось...
- Наоборот, - сказала Эола, - оно мчится с космической скоростью. Если мы так постарели за одну ночь... А седины у тебя сколько! Борода серебрится. Ты похож на святого со старинной иконы.
- А ты на святую ничуть не похожа, - Нескубе хотелось пошутить, но не получилось: в голосе его отчетливо слышалась старческая шепелявость. - Да неужели же мы так постарели?!
Нескуба с жалостью посмотрел на жену. Охо-хо! Морщины под глазами и в углах бескровных губ, лицо - как засохшее яблоко. Спросил:
- Как ты себя чувствуешь?
- Скверно, - Эола провела ладонью по лицу, словно снимая паутину. - Как может чувствовать себя старушка? Помню, у нас...
Нескуба раздраженно махнул рукой:
- Сантименты, реминисценции... Не ко времени это, пойми.
Эола промолчала. Смотрела, как этот совсем чужой старикан без толку возится у видеофона. Мучается, нажимает на кнопки, а экран все не включается и только смотрит в каюту мертвым бельмом.
- Что же это такое? - бормочет Нескуба себе под нос. Быть того не может, чтобы атомные батарейки сели. Они ведь на двадцать пять лет...
Торопливо надев капитанскую форму, которая теперь мешковато сидела на нем, Нескуба отправился в командный отсек. Раздражение и тревожное чувство постепенно ослабевали, рассеивались.
За пультом сидел, сгорбившись, глубокий старик, в котором Нескуба с трудом узнал Павзевея. Куда только девались его стройность, молодцеватость... Запали щеки, усталый взгляд когда-то таких живых глаз, и большая белая лысина вместо буйной шевелюры.
"Волосы словно метеоритом сдуло, - подумал Нескуба, - а лицо успел побрить".
Увидев капитана, Павзевей взял форменную фуражку, лежавшую на пульте, и натянул ее по самые уши.
- Не надо, - капитан взмахнул рукой, давая понять, что формальности сейчас излишни. - Что происходит, как ты думаешь?
Павзевей встал, оглянулся, нет ли кого-то еще, и заговорил своим и не своим голосом:
- Что происходит? А бес его знает... Если ты хочешь проверить мои взаимосвязи с реальностью, тогда... - Павзевей приподнял фуражку и провел ладонью по лысине. - Скажу откровенно: со мною что-то не то... У меня, видишь ли, провалы памяти. Вроде бы еще вчера, заступив на вахту, был еще молодым, а сейчас... И ничегошеньки не помню. Сколько времени прошло? Словно пролетело оно со скоростью света... И я уже лысый... - И он погладил темя, голое, как экран. - Был момент, когда я подумал, что схожу с ума.
- Успокойся, друг, - Нескуба тронул его плечо. - Я просто хочу разобраться в ситуации. Со всеми нами что-то не в порядке. Что показывает локационный график?
- Вот, смотри, "горловина" укоротилась и расширилась. Или мне так только кажется?
- Нет, на самом деле так, - задумчиво произнес Нескуба. Скоро мы ее пройдем.
- Скоро? - горькая улыбка заиграла на обросшем лице Павзевея. - Доживем ли? Сколько нам осталось? Ты тоже, капитан, взял курс на старость - не чувствуешь?
- Ты прав: все мы... как-то сразу постарели. - Нескуба склонился над панелью внутренней связи, но, как ни воевал с кнопками, экран и здесь оставался мертвым. - Что случилось?
Павзевей пожал плечами:
- Не успел проверить.
Нескуба невольно бросил взгляд на обзорный экран. Ни единой точки, ни одной искорки - извечная тьма, которая, наверно, никогда не знала, что такое луч.
"И в этой черноте завяз "Викинг"... - подумал он, ощутив холодное дыхание ужаса. - В какое же пространство мы угодили? Неужели все еще кружимся вокруг коллапсирующей звезды? Или, может быть, что-то совершенно иное? Возможно, все это всего-навсего бредовые гипотезы..."
Черное пространство гипнотизировало, притягивало, как пропасть, пугало Нескубу своей необъятностью, как бы придавливало сознание тяжелой плитой. Он явственно ощутил свою ничтожность, свою бесконечную малость в этой всемогущей Вселенной. Но это был миг, один миг. "К черту все эти комплексы! Этого еще не хватало! Нужно делом заниматься, а я..."
Тряхнув головой и расправив плечи, он взбодрил себя, как только мог.
- Ну, вот что, Павзевей, ты все-таки оставайся у пульта, а я пойду посмотрю, как там остальные. И нужно наладить внутреннюю связь.
- Хорошо.
Павзевей сел на свое место, снова сбросив свою красивую фуражку и обнажив сияющую лысину.
Капитан, стараясь ступать как можно тверже, покинул командный отсек.
Как и предполагал, ничего утешительного не увидел. Никому из экипажа не удалось уйти от неминучей старости - ни мужчинам, ни женщинам. Заросшие, сморщенные лица; кое у кого в глазах испуг, растерянность, безнадежность. И почти всех охватила глубокая депрессия. Когда-то веселый, духовно здоровый коллектив космического корабля превратился в некий заброшенный пансионат для пенсионеров. Особенно пострадали женщины. Хотя Нескуба на себе испытал "феномен старости" (так мысленно назвал он то, что с ним и со всеми случилось), ему было очень обидно видеть, как время глубоко перепахало их лица, еще недавно такие милые и пригожие.
Кое-кто еще завтракал в каютах, а некоторые, потребив надлежащие калории, сидели в лабораториях, но Нескуба не был уверен, что они там что-то делают: слишком уж стали старыми и немощными.
Несколько кают пустовало, и они напоминали Нескубе покинутые гнезда. Где их жители? Ему все стало ясно, когда зашел он в госпиталь. Небольшое овальное помещение в центре корабля было переполнено больными. Вокруг них хлопотали все три врача, в том числе и Эола.
- Что за эпидемия? - спросил Нескуба.
- В основном анемия, - ответила Эола. - Даем витаминные препараты, но, сам понимаешь, этого недостаточно, необходимо усиленное питание.
- Хорошо.
Нескуба шагнул к экрану, чтобы тут же передать приказ, но, вспомнив, что связи нет, только махнул рукой.
- Ну, а Ротнаку, пожалуй, уже ничто не поможет, - шепнула Эола капитану на ухо и глазами показала на кровать, где, скрючившись, лежал физик. Бледная с синеватым оттенком рука больного сжимала клок рыжевато-белой бороды. Нескуба сразу почувствовал, что дело плохо.
- Что с ним?
- Тяжелый случай. - Эола отошла с Нескубой в дальний угол. - Последнее время он только и делал, что подрывал свое здоровье...
- Конкретно, - нетерпеливо перебил Нескуба.
- Глубоко поврежденная эндокринная система. Сердечно-сосудистая тоже. Применяем все возможные методы...
Нескуба подошел к Ротнаку, склонился над ним и осторожно коснулся его плеча.
- Ротнак... Ты слышишь меня, Ротнак?
Физик не пошевелился, только вздрогнули веки и едва шевельнулись губы - возможно, хотел что-то сказать, но не смог.
