Коббс презрительно покосился на сластолюбца.
— Здравый смысл велит мне убираться отсюда как можно скорее, буквально тотчас же. Только не подумайте, что я труса праздную. Если моя невеста настаивает на своем — пожалуйста, буду вести себя по-дурацки и я. Мы оба остаемся. Но только на время, необходимое для ваших сомнительных попыток опознать незваных посетителей замка.
Берни приоткрыл было рот, собираясь что-то сказать, но осекся. И всем своим видом дал понять Доку, что у него есть дело, не терпящее отлагательств.
Калибан, примерно догадываясь, что у того на уме, незаметно подмигнул. Кивнув, Берни встал и прошел в ванную.
— Если хотите, можете располагаться на наших кроватях, — предложил гостям Док. — Так оно безопаснее. Мы прекрасно устроимся на диване и на полу.
— Тут я с вами совершенно согласен, — сказал Коббс. — Глупо возвращаться в свои номера прямо сейчас. Нам, конечно, еще предстоит сложить свои чемоданы, но ведь это можно сделать и завтра.
Неожиданно Калибан разразился краткой тирадой на каком-то незнакомом собеседникам певучем языке со множеством гортанных и фрикативных звуков.
Парочка перед ним казалась искренне изумленной. Док вернулся к английскому.
— Вам разве не приходилось по своей работе бывать в джунглях Центральной Америки?
— Нет, — ответил Коббс. — А что это было, какой язык?
Тогда Калибан обратился к Пончо, который выслушал его с видимым напряжением и даже кое-что переспросил. Они вдвоем с Берни лишь совсем недавно начали осваивать речь "лазурных", одного из самых древних племен Центральной Америки, и им было пока что далеко до той беглости, с какой пользовались этим наречием их родные отцы. Кивнув, Пончо тут же вышел из комнаты и громко забухал вниз по лестнице.
— Послушайте, уважаемый! — заметил Коббс. — Мне не нравятся ваши манеры. Будьте любезны в нашем присутствии говорить по-английски. Здесь вам не суд присяжных, и мы с Барбарой пока что не на скамье подсудимых!
— Забудьте о презумпции невиновности, — отрезал Калибан. — Не тот случай. Теперь каждый под подозрением. Однако никто вас ни к чему не принуждает. Зарубите это себе на носу. Вы вольны уйти, когда вам заблагорассудится.
Док скинул с себя куртку и жилет. Барбара с любопытством следила за его действиями.
— А я-то гадала, почему при худощавом лице вы кажетесь мне таким увальнем. Как и оба ваших друга. Господи помилуй! Да ведь в этих тяжеленных доспехах вы даже крейсер потопите!
Калибан оставил ее замечание без ответа.
Вскоре гости перебрались в спальню, где, не раздеваясь, улеглись на кровати. Берни, выйдя из ванной, тихо доложил на языке "лазурных":
— Пытался связаться с Грандритом. Ответила жена. Грандрит уже несколько часов как вылетел в Африку. Она считает, что на время его отсутствия ей лучше перебраться на конспиративную квартиру. Заметила возле дома каких-то подозрительных субчиков. Она не уверена, что это слежка, но судьбу искушать не хочет.
— Ты рассказал ей о событиях последних часов?
— Все до последней мелочи. Она обещала передать новости Грандриту, как только представится возможность. Ближайший сеанс связи у них должен состояться после высадки Грандрита на берег Габона.
Там, неподалеку от мест, где Грандрит когда-то родился и вырос, ему предстояло пройти пешком чуть ли не весь пояс экваториальных джунглей, питаясь единственно подножным кормом и избегая человеческих поселений, передвигаясь по ветвям, как неуловимая тень, как лесной дух, каковым и считали его многие аборигены. Впрочем, некоторые из них тоже величали теперь Грандрита именем, которое стало широко известно с легкой руки одного американского писателя, в незапамятные времена посетившего Центральную Африку. Грандрит скакал по ветвям куда быстрее, чем самый резвый человек даже по ровной земле, — что уж там говорить о непроходимых зарослях, где обитали теперь одни жестокие пигмеи, а еще сравнительно недавно бродили лишь мохнатые человекообразные.
Клир, жена Грандрита, оставалась на связи с ним в одном из трущобных районов Лондона.
Патрисия Вайлди, кузина Калибана, тоже обреталась теперь в английской столице, разыскивая там след старухи Аньяны, главы бессмертной Девятки. Уверенная, что часть года Аньяна проводит в городской резиденции в одном из престижных районов Лондона, Триш неустанно шарила среди самых шикарных особняков. Калибан практически не надеялся, что ей повезет отыскать какую-либо нить, но она по крайней мере была при деле и могла, особенно не рискуя, набить руку в частном сыске.
Зазвонил телефон. Калибан молнией сорвался с места и успел упредить второй звонок. Панчо, мешая слова "лазурных" с английским, доложил из вестибюля:
— Я проверил запись в журнале, Док. Пришлось немного дать на лапу. Коббс и рыжая записались неделю назад. Клерк уверяет, что с тех пор они почти не попадались ему на глаза. Только что приметил в вестибюле двух подозрительных типов. На вид крутые, из той породы, что обстряпают любое дельце, если им хорошо заплатить. Проверил по журналу — оба немцы, Генрих Зельнер и Вильгельм Гафустим. Зельнер прихрамывает. Комната 215. Если хотите, я…
Калибан потребовал более детального описания. Зельнер вполне мог оказаться одним из посетителей замка — из тех, кого Калибан приметил, когда осторожно заглядывал в замковый вестибюль. И причиной его хромоты вполне мог оказаться взрыв той самой, брошенной Калибаном гранаты.
— Сейчас спущусь, — решил он, — Жди где-нибудь неподалеку от их комнаты.
Проверив карманы уже вполне подсохшего бронежилета, Док направился в ванную, чтобы пополнить запас капсул с паралитическим газом. Здесь, в стенном тайнике, который Пончо оборудовал самым первым делом, как только въехали, хранились все их боеприпасы и коротковолновая рация. Маскировка удалась Пончо на славу: пока здание не снесут или не начнут ремонтировать, вряд ли кто-нибудь догадается, что в гладкой стене за керамической плиткой может быть что-то припрятано.
Заодно Калибан прихватил и парочку газовых гранат вместе с детонаторами. Из спальни не доносилось ни звука. Бросив туда взгляд, Док вновь отметил, до чего же англичанка хороша — буквально до сердечных колик.
— Остаешься здесь, и глаз не своди с гостей! — велел он Берни.
— Ну почему, почему вечно все пряники достаются этому козлоногому сатиру? — простонал Берни, больше для себя, чем для шефа.
К его удивлению, Док на сей раз ответил:
— А Пончо там с ума сходит, зная, что возле женщины ты, а не он. Ведь он так мечтал попасть к ней в сторожа.
— Тоже мне сторож нашелся! Но что толку сидеть здесь возле спящих, точно…
