Врачи уже вылезли из люка и стояли перед Президентом, дырявя взглядами дьявола.
— Объясните, что происходит? — спросил Джохор.
— Галлюцинация. Гипноз. Телепатия, — сказал главный полицейский врач со странной усмешкой.
— Значит, дьявол, — подытожил Президент и снова обратился к лежащему: — Вы будете со мной говорить?
— Да.
— Откуда вы?
— Из другого мира.
— Зачем вы здесь?
— Убить Машину.
— Какую еще машину?
— Большую.
— Вы убили ее?
— Да.
— Зачем?
— Спасти людей.
— Машина убивала?
— Да.
— И десант? Людей в кабинах?
— Да.
— Кто этот второй человек?
— Ниденс.
— Он тоже из другого мира?
— Да.
— Он тоже хотел убить Машину?
— Он хозяин Машины.
— Так это вы убили его?
— Да.
— А генерал? Кто убил генерала? Впрочем, понятно… А кто убил вас?
— Я.
— Так-так… — Президент распрямил спину. — Уфф! — Глубоко вздохнул, вытер пот со лба, проглотил накопившуюся во рту слюну, обернулся к врачам: — Слышали?
— Что, мой Президент? — спросили в один голос.
— Дьявола.
— Нет, мой Президент.
Джохор кивнул. Это его вполне устраивало. Свидетели сейчас ему были не очень-то нужны. Он обратился к дьяволу:
— Вы всегда говорите правду?
— Да.
— Но это ложь! Ты сказал, что мертв. Мертвые молчат.
— Я не человек. Я плохо умер, не до конца.
— Ты можешь еще кого-нибудь убить?
— Нет.
— Мы сумеем довести тебя до столицы?
— Да.
— Подготовить самолет! — прокричал генерал-адъютанту.
Тот ринулся выполнять приказ. Джохор снова склонился над дьяволом:
— Нам нужно с вами о многом поговорить. Вы расскажете мне о своем мире…
— Да, — ответил тот смиренно. — Я мертв и не могу промолчать.
* * *
«Откликнутся. Непременно откликнутся. Слишком порядочны. Правда, перед лицом вечности способны спасовать. Что бы ни говорил Иван Иванович… Но тем они человечнее и потому ближе нам, дикарям, — думал Президент, меряя шагами свой кабинет. — Откликнутся. Иначе и быть не может. По высшей справедливости…» Самого себя убеждал и, когда наконец убедил, крикнул по интеркому:
— Секретарь!
Через минуту в кабинет вошел подтянутый набриолиненный чиновник с новеньким диктофоном в руках.
— Слушаю, мой Президент.
— Немедленно подготовить приказ. Диктую. На всех главных площадях столицы и провинциальных центров развесить плакаты самого большого размера. Трижды передать текст обращения по светосвязи. Поместить его в центральных газетах. Текст следующий. Правительство и народ государства Западный Ассонир призывают Мировой Совет Солнечной системы ответить на наш зов! Внемлите голосу разума! Будьте гуманными и милосердными! Восстановите справедливость! Вы должны возместить ущерб, нанесенный катастрофой исследовательской станции «Иоганн Кеплер». Человеческие жертвы невосполнимы, однако страна понесла и огромные материальные потери. В помощи нуждаются семьи погибших. Вы обязаны как можно скорее вступить с нами в переговоры относительно величины, характера и конкретных условий выплаты компенсации. Мы надеемся на совесть и человеколюбие земной цивилизации, людей Земли. Внемлите нам!
— Что это, мой Президент? — Секретарь был обескуражен.
— Это наше будущее. Понимаешь: бу-ду-щее!
Иван Иванович лежал на кушетке в соседней комнате. Все время, свободное от разговоров с Президентом, он силился и никак не мог умереть совсем. Когда он лежал на пороге храма Ордена, а аборигены в упор расстреливали его из реактивных бомбард, случилось непредвиденное. Центр саморазрушения вышел из строя раньше многих жизненно важных органов. Оказался слабым местом. Один из снарядов уничтожил ответственный за саморазрушение участок позитронного мозга.
Теперь Иван Иванович был уже не властен над своим телом, в том числе и над языком. Оно жило собственной жизнью, а вернее, смертью. Отвечало на вопросы, предавая ежеминутно и ежечасно Землю и землян, раскрывало секреты и вовсе не страдало при этом угрызениями совести. Тело есть тело. А его обезоруженный, вконец изуродованный мозг имел силы лишь на то, чтобы страдать. И он страдал, искупая, верно, грехи всей Земли перед Седьмым миром Правой Руки, и, даст бог, когда-нибудь искупит их совсем…
