Потом личинка выскользнет изо рта одного влюбленного и заберется в рот второго, чтобы повторить процесс. Удастся ли личинке захватить яйцо, зависит от того, насколько готов яичник к выделению яйца. Если процесс протекает успешно, яйца, сформированные обоими влюбленными начинают двигаться навстречу друг другу по каналу личинки, доходя до центра ее тела, но не сливаясь сразу. Там, как в инкубаторе, уже может содержаться какое-то количество пар яиц, причем не обязательно от тех же доноров.
В один прекрасный день, когда таких пар наберется от двадцати до сорока, таинственный химизм клеток сообщит организму личинки, что яиц набралось достаточно. В результате организм выделяет гормоны, и начинается метаморфоз. Личинка интенсивно распухает, а заботливый родитель сразу же помещает ее в теплое место и начинает обильно вскармливать отрыгнутой пищей и сахарной водой.
На глазах личинка станет короче и толще, хвост ее сократится. Широко отстоящие друг от друга в стадии личинки хрящевые кольца сблизятся, сожмутся и затвердеют, формируя позвоночник, ребра и плечи. Появятся руки и ноги, которые, вытягиваясь, приобретут человеческую форму. Пройдет месяцев шесть, и в детской кроватке будет лежать создание, очень напоминающее ребенка Homo Sapiens.
Наступление зрелости знаменуется не менее диковинными процессами: под действием гормонов происходит слияние яиц из самой первой пары, дремавших в юном организме около четырнадцати лет. Они проникают друг в друга, хроматин одного реагирует с хроматином другого, и из двух яиц рождается существо около четырех футов длиной. Затем наступает тошнота и рвота, и вскоре наружу почти безболезненно выходит генетически совершенно новое существо – червь.
Это одновременно и предмет гордости, и фаллос, способный вызвать любовный экстаз. Он может втягивать в свое тело яйца взрослых любовников, претерпевая далее метаморфоз и становясь младенцем, затем ребенком и, наконец, взрослым зэлтау.
И так далее...
Лейн, пошатываясь, направился к своей кровати, сел, склонил голову и прошептал:
– Выходит, в личинке, которую вынашивает Марсия, нет ни одного ее собственного гена. Марсия для нее всего лишь хозяйка, но если найдет любовника, то сможет привнести и свою наследственность в последующие поколения. Когда эта личинка превратится во взрослом зэлтау, она выносит настоящего ребенка Марсии.
Он в отчаянии воздел руки.
«Но как зэлтау считают свои поколения? Как прослеживают линию своих предков? Или у них это не принято вовсе? Может быть, проще считать свою вторичную мать, свою хозяйку, настоящей матерью? Ведь муки родов достаются ей. И что представляет собой генетический код, создающий эти существа? Наверное, он не слишком сильно отличается от человеческого. Для этого нет никаких причин. А кто отвечает за развитие личинки и ребенка? Его псевдомать? Или это вменяется в обязанность любовнику? А как обстоят дела с отношениями собственности и правами наследования? А...»
Он беспомощно посмотрел на Марсию. Та ответила ему спокойным взглядом, ласково поглаживая головку личинки.
Лейн, покачав головой, произнес:
– Я был неправ. Ээлтау и земляне не смогут найти общего языка. Люди будут реагировать на вас, как на отвратительных чудовищ. В людях проснутся их глубинные предрассудки, будут осквернены их вековые нравственные табу. Они не научатся ни жить с вами, ни даже считать вас отдаленным подобием людей. Ладно, допустим, что научатся. Разве ты не была шокирована, увидев меня без одежды? Не является ли такая реакция отчасти ответом на вопрос, почему вы не хотите вступать в контакт с нами?
Марсия встала, оставив личинку, подошла к Лейну и поцеловала кончики его пальцев. Он, поборов отвращение, тоже взял ее пальцы, поцеловал их и мягко сказал:
– Да... Отдельные личности могут научиться уважать друг друга... и даже полюбить. Но вместе они образуют массу, толпу.
Лейн снова лег в кровать. Дрожь, подавленная возбуждением, пришла вновь, а с ней и сонная одурь. Он больше не мог бороться со сном.
– Прекрасная, благородная беседа! – прошептал он. – Но она ничего не даст. Ээлтау не считают возможным общаться с нами. Да и неизвестно еще, стерпим ли мы их. А что случится, когда и мы научимся совершать межзвездные перелеты? Война? Нет, они не позволят нам достигнуть такого уровня развития, уничтожат задолго до этого. В конце концов, одна кобальтовая бомба...
Он вновь посмотрел на Марсию, на ее не совсем человеческое, но по-своему прекрасное лицо, на гладкую кожу груди без сосков, на живот без пупка и лобка, на промежность... Она явилась из чуждого, недоступном воображению мира, преодолев жуткие расстояния. Но в ней совсем мало жуткого, зато много теплого, щедрого, дружеского и привлекательного.
Как будто оба они ждали поворота какого-то таинственного ключа, и этот ключ был, наконец, повернут. И в который раз в голову Лейну пришли строки, прочитанные в последнюю ночь на базе.
– Беседуя с тобой... – громко произнес он, отвернулся от Марсии и ударил кулаком по кровати. – Великий Боже, почему не может быть иначе?!
Какое-то время Лейн лежал, вжавшись лицом в матрас, пока не почувствовал, что усталость, обволакивающая мозг, исчезла, а тело словно вынырнуло из какого-то резервуара. Он сел, улыбнулся Марсии и поманил ее к себе.
Когда она медленно поднялась и направилась к нему, Лейн попросил ее захватить с собой и личинку. Сначала она недоумевала, но понемногу выражение ее лица прояснилось, уступив место пониманию.
Когда Марсия приближалась, Лейну показалось даже, что она покачивает бедрами, как земная женщина, хотя он и осознавал, что это всего лишь шутки разыгравшегося воображения.
Она стояла перед ним с закрытыми глазами, позволяя целовать себя в губы. На несколько секунд он даже усомнился в правильности того, что намеревался совершить – так женственно, влюбленно, и так по-детски доверчиво она выглядела.
«Нет, скорее, оно», – подумал Лейн.
– Во имя Земли! – воскликнул он и сдавил пальцами ее шею.
Она сразу обмякла, падая на него, и ее лицо скользнуло по его груди. Лейн подхватил ее подмышки и уложил на кровать лицом вниз. Личинка, выпавшая из рук, корчилась на полу, словно от боли.
Боясь, что Марсия снова применит свою парализующую силу и он уже будет ни на что не способен, Лейн в ярости схватил личинку и взмахнул ею, как хлыстом. Когда голова личинки ударилась об пол, раздался треск, и кровь брызнула из ее глаз и рта. Наступив пяткой ей на голову, Лейн продолжал давить, пока та не превратилась в бесформенную кровавую массу.
Не дожидаясь, пока Марсия придет в себя и вновь вызовет у него тошноту каким-нибудь словом, он быстро подбежал к шкафчику, выхватил оттуда веревку и узкое полотенце, связал ей руки за спиной и вставил в рот кляп.
