Я и сам, повинуясь больше зову напрягшихся нервных окончаний, нежели зову сердца, решил долго в "Ниагаре" не засиживаться. Да и вообще на Дельте-8. Я сообразил, что рано или поздно, и скорее рано, чем поздно, сюда нагрянут космические копы. А космические копы – это не няньки в яслях. И если даже они вас и усаживают на горшок, то лишь для того, чтобы вы могли более менее по-человечески испражниться своими отбитыми почками.
Я выскочил из бара, шустрее самой прыткой блохи, запрыгнул в свой "эФЮэС" и так стартанул, что, наверное, стекла в "Ниагаре" сначала громко звеня, рассыпались на мелкие кусочки, а потом эти кусочки, тихо шипя, оплавились.
Я топил на третьей световой пару суток. И, конечно же, старенький Л-з-700 не выдержал. Он с минуту поиздавал противные булькающие звуки, которые я ошибочно списал на свой желудок, а потом перестал издавать какие-либо звуки вообще. Пришлось на аварийном движке садиться на ближайшую, и что плохо, совершенно незнакомую планетку.
Посадив челнок на зеленую поляну возле зеленого леса, я произвел все необходимые замеры, после чего смело вышел из челнока без скафандра. Вдохнул чистый местный воздух и занялся ремонтом. Ничто мне не мешало. Никаких трехметровых, зубастых монстров. Тишь да благодать.
Если не считать штук пятьсот небольших, размером с мой кулак, плюшевых зверьков с большими зелеными глазами. Они расположились метрах в пятидесяти от меня и наблюдали за тем, что я делаю.
Представляете, тысяча больших зеленых глаз, наблюдающих, как ты копаешься в стареньком Л-з-700.
Конечно, их маленький размер не был аргументом в их пользу, но количество! Да и на некоторых планетах природа так искусно научилась скрывать за плюшевыми мордашками воистину хищнические нравы, что я всегда привык держать ухо востро. Я постоянно оглядывался и это отнюдь не способствовало ремонту. И вот, когда я наконец-то обнаружил, что в этом чертовом движке поломалось, они все разом бросились в мою сторону, громко вереща. Я только и успел, что прыгнуть в челнок и задраить люк.
Уже изнутри я услышал, как эти зеленоглазые плюшевые комки стали биться об обшивку моего "эФЮэСа".
Я представил, как они острыми зубами разрывают обшивку на куски, отчего по моей спине пробежали совсем не плюшевые мурашки, и отчётливо понял, что надо что-то делать.
У меня был робот, которого я купил, для того чтобы он помогал мне добывать тот чертов уран, и знаете, я уже начинал жалеть о том, что потратился на него. Но как у нас, у космических бродяг говорится, если в начале полета на вашем поясе висит лазер, то в конце полета он обязательно выстрелит. А один мой приятель говорил о роботах так, "Полежал, попылился, глядь и сгодился".
В общем, я его включил.
– Да, сэр – сказал он.
– Сейчас я выпущу тебя через запасной люк наружу – сказал я – Там ты увидишь, гм, несколько зверюшек. Привлеки их внимание, добейся чтобы они последовали за тобой, и беги что есть силы в сторону горизонта.
– Слушаюсь, сэр.
Я открыл запасной люк, пинком вытолкнул робота (в те времена еще не было дурацкого билля о правах роботов) и быстро люк захлопнул. В иллюминатор я увидел, как робот глупо замахал руками и побежал, а все пятьсот плюшевых придурков с большими зелёными глазами кинулись за ним.
Я выбрался из челнока и в спокойной обстановке закончил ремонт. После чего вернулся в кресло пилота и направился на поиски робота, хотя внутренне, не без сожаления памятуя об его стоимости, уже попрощался с ним. Но, пролетев всего километров шесть, я увидел его. Он лежал на земле, а по нему прыгали примерно пятьдесят плюшевых комков, облизывая его розовыми язычками. Остальные тут же рядом копошились небольшими кучками, видимо играя друг с другом.
– Тьфу ты, черт – сплюнул я – Да они ж безобидные.
Я посадил "эФЮэС", вылез из него, подошел к роботу и стал ногами распихивать лижущих его существ.
– Не обижайте их, сэр – взмолился робот – Они просто хотят поиграть.
Я поднял его и отвел на челнок. Мы взмыли вверх, и эта железяка еще долго махала в иллюминатор своим новым друзьям.
– Они такие милые – проговорил он вдруг, когда планета превратилась в зелёный шарик – А по-началу я здорово испугался.
– Как это ты испугался? – недоумевая, спросил я – Ты же не можешь чувствовать. Как ты мог понять, что ты испугался?
– Понимаете, сэр… – начал робот, но запнулся.
– Что такое? Говори.
– Мне стыдно, сэр.
– Да говори ты уже! – не вытерпев, крикнул я.
– Я понял, что я испугался, когда по моим ляжкам потекло масло. Прямо по моим железным ляжкам, сэр.
Я хотел было рассмеяться, но, припомнив кое-что, не стал этого делать.
Я припомнил, как на некоторых планетах, по моим ляжкам текло и не такое.
Чти субботу
Мы – космические бродяги, особенно не заморачиваемся. Живем, как есть – весело и отчаянно. Но иногда, попадая в действительно жуткие передряги, поневоле начинаешь задумываться о чем-то высшем. О движке Л-з-800, например. Ну, или о Боге.
Вот и я, с трудом унося ноги с Циотона, и стреляя направо-налево из лазера по практически невидимым местным обитателям, задумался о Боге.
Сперва я конечно не то чтобы впрямую задумался, а так, спокойно сказал сам себе:
– Слава Богу, что эти твари хотя бы неразумные.
Сказал до того, как одно из этих неразумных созданий вцепилось в мою левую лодыжку (вовек не забуду, что в левую) своей холодной лапой. А вот в тот самый момент, когда вцепилось, вот тогда задумался. Даже, стыдно сказать, крикнул во всю глотку:
– Господи, спаси!
Ну, конечно, когда я был уже в паре парсеков от Циотона, в кабине своего обожаемого "ЭфЮэСа", я списал этот отчаянный крик на перенасыщенность момента экстремальными составными, однако, где-то глубоко в моем подсознании прочно засело желание, аккуратненько порасспросить о всяких там религиях у своих коллег по шатанию на просторах Вселенной.
Но порасспросить, даже аккуратненько, оказалось весьма неприятным занятием. Пару раз я натыкался на искреннее непонимание. Раз двадцать на взрывы здорового, презрительного смеха непуганых отморозков, плохо сказавшихся на моей самооценке. И вот, наконец-то, примерно три месяца спустя случая на Циотоне, мне повезло.
Один космический бродяга, которого я здорово подпоил в дешевом баре "Черная дыра", на астероиде 3А-676, рассказал мне об очень древней религии, зародившейся, по его словам, на нашей общей с ним, в чем я слегка засомневался, глядя на его немытую рожу, прародине, планете Земля, в черти каком-то там веке, и даже объяснил мне, где находится небольшая молельня, в которой эту самую древнюю религию исповедуют. Называлась она, то ли хрисианство, то ли херстианство, я так точно и не узнал. Подпоенный мной был уже в нестыковочном состоянии. Он лишь успел кратко поведать мне о чрезвычайной кротости и безмерной доброте последователей этой религии, да о заповедях не убий и не укради, которых они свято придерживаются. После чего упал лицом (точнее подобием его) в недоеденный салат из фиолетовых червей. Я не стал будить скоропостижно уснувшего, чтобы разузнать поподробнее об интересующем меня вопросе, а решил все разведать самостоятельно. Я расплатился с четырехухим барменом и удалился из "Черной дыры".
