Черный кот принял расслабляющую позу, но она не сомневалась, что за миг до этого его в коридоре не было.
Она попыталась сказать: «Как он сюда попал?», но ее голос вырвался изо рта скорее дыханием, чем словами. До нее вдруг дошло, что на ее глазах были слезы…
— Вы в порядке, сенсей?
В этот раз она услышала именно голос из комнаты изобразительных искусств позади себя. Голос был женским.
Ооки охнула и развернулась. Она медленно подняла глаза.
Перед ней в одиночестве стояла девушка.
Девушка носила униформу, словно модель, показывающая превосходную квалификацию. Ее платиново-белые волосы были почти серыми, спускаясь по спине до самых ног.
Она посмотрела на Ооки сверху вниз острым взглядом пурпурных глаз, и проговорила без малейшего выражения на лице:
— Я извиняюсь. Вы патрулируете, не так ли? Я так сильно сосредоточилась на картине, что не заметила, как наступила ночь. Звукоизоляция тут тоже довольно хорошая.
— А ты…
— Брюнхильд Шильд, ученица 3-го года. В этом году я буду главой клуба изобразительного искусства.
Ооки затаила дыхание, едва услышала фразу «изобразительное искусство». Она медленно повернула свой взгляд на запад, к комнате, находившейся там.
Ее дверь была открыта.
Ооки вновь удостоверилась, что за этой дверью лежит тьма. А затем кто-то схватил ее за плечи.
Брюнхильд переместилась ей за спину.
Она склонилась, словно желая удержать Ооки внизу.
Она наклонила свое маленькое лицо к плечу Ооки, и произнесла:
— Не хотите ли увидеть мою картину?
— Твою картину?
— Да, — ответила Брюнхильд.
Ооки уловила незначительное колебание в тоне девушки. И оно сохранилось, когда Брюнхильд продолжила:
— Это картина, изображающая лес. Глубокий, темный, бездонный, буйный лес.
●
Саяма бежал сквозь ночной лес. Он мчался, словно вонзая подошвы ног в землю. Его ноги стремительно прорывались сквозь воздух, и его ступни затаптывали на земле любую преграду. Таковым было нерушимое правило бега во тьме гор.
— Кто бы мог подумать, что суровые тренировки в Хиба Додзе пригодятся тут?
Он мог слышать шелест листвы и треск веток под ногами кого-то впереди.
Кто-то убегал от преследования. Преследования тем же самым оборотнем.
Скорее, думал Саяма, Я не знаю, кто издавал тот крик, но я приду за тобой.
Призывая себя поторопиться, он нагонял шумную поступь. На один тот шаг у него уходило пять своих. Однако оборотень мог двигаться только по прямой. Парень же эффективно петлял между деревьями, пытаясь найти как можно больше ровной почвы под ногами.
Саяма размышлял на бегу: у того, кого преследует оборотень, наверняка должен быть свой метод выхода из этой ситуации. Срез, поваливший тот кедр, выглядел слишком ровным для когтей оборотня. У того человека наверняка есть какое-то оружие.
— Оружие? — спросил Саяма себя же с горькой улыбкой.
Это была Япония. Оружие такой разрушительной силы не разрешалось бы нигде. Тем не менее…
— Это на самом деле. Полагаю, я попал в мир, где у меня нет другого выбора, кроме как поверить в реальность происходящего.
Хозяин поступи появился перед его взглядом. Саяма увидел широкую спину, мелькавшую сквозь деревья впереди.
Парень убедился, что шаги и спина перед ним принадлежат врагу. Он должен торопиться...
Саяма петлял между деревьев, где только возможно, проскальзывая между стволами. На бегу он прихватил два камня в каждую руку. Затем он поднял правую так, чтоб его пиджак распластался на ветру.
— Полагаю, мне сегодня придется распрощаться с этим костюмом.
Договаривая это, он разглядел, наконец, не только оборотня, но и фигуру, убегающую от него.
Девушка?
Он увидел одинокую девушку, которая мчалась вперед.
На вид она была одного с ним возраста. Ее длинные, мягкие, темные волосы танцевали на ветру во время бега. Она носила черно-белое одеяние, напоминающее платье, и в правой руке у нее была…
— Лампа дневного света?
Она несла белый жезл, длиною около двух метров. Со стороны верхнего конца крепился длинный цилиндр, напоминающий лампу дневного света. От него исходил слабый голубовато-белый отсвет, подсвечивающий девушку.
Бегущий впереди оборотень протянул руку в её направлении. Она взмахнула жезлом, словно пытаясь отмахнуться светом от существа.
Саяма услышал звук, похожий на плеск воды, и увидел, как рука оборотня оттолкнулась.
Он не понимал, как это работало.
Но скорее всего, жезл, что несла девушка, и является тем оружием, о котором Саяма предполагал ранее.
Продолжая преследование, Саяма вдруг осознал: «Не хорошо».
Он припоминал, как уже бежал через эту местность.
Множество впадин, что некогда полнились мелкими ручьями, пересекали путь подобно стежкам.
Саяма придал силы ногам и ускорился.
В ту же секунду девушка на бегу взглянула вниз:
— !..
Она испустила бессильный вздох, и ее стройное тело взлетело, словно получив удар сзади.
Она не споткнулась... она намеренно подпрыгнула.
Однако ее враг не упустил вероятность этого. Он нанес атаку слева, выскабливая когтями в направлении цели, утратившей баланс в воздухе.
Девушка взмахнула жезлом, чтобы выпустить из жезла свечение, но было слишком поздно.
Со звуком рвущейся одежды ее тело отлетело в сторону.
В тот же миг порыв ветра пронесся через лес, зашуршав листвой.
Ооки увидела картину лесного пейзажа.
Пространство посреди комнаты изобразительного искусства было свободно. Там находился мольберт, и от большого полотна исходил запах скипидара. На полотне изображался лесной пейзаж.
— Ты перерисовывала это множество раз? — спросила Ооки.
Брюнхильд, стоящая рядом с раковиной у окна, повернулась.
Она заговорила, не прекращая отмывать кисти:
— Я изменяла детали и перекрашивала отдельные области множество раз. Но я не «перерисовываю», так как она еще не готова.
— Разве картина не готова, если ты ее уже написала?
— Все может поменяться в зависимости от материалов и использованных методов. И почему Вы решили, что это готовая картина?
— Хмм, — ответила Ооки, осмотрев лес, находившийся в этой прямоугольной рамке. Он явно был не окончен, поскольку некоторые места выглядели недокрашенными. Но, так или иначе, непроглядный темный лес уже развертывался на полотне.
В какой-то миг Ооки показалось, что ее затянет внутрь, потому она лихорадочно выпрямилась.
