- Слышь, мужик, дело есть, - понизил голос коротышка. - Давай в сторонку отойдем...
Он подхватил меня под локоть и попытался куда-то увлечь. Однако я стоял непоколебимо.
- Говори здесь или проваливай, - грубо осадил я его напор. Такие типы иного тона не понимают.
Коротышка недовольно огляделся. У входа на ипподром толпился народ, мимо нас то и дело проходили люди, а чужие уши его явно не устраивали. И все же коротышка решился.
- Верняк есть, - доверительно зашептал он, косясь по сторонам. - В третьем заезде. Поставишь, в большом наваре будешь. Но выигрыш пополам.
Я снова прислушался к внутреннему голосу. Может, это именно тот самый шанс? Голос упорно молчал.
- А почему сам не ставишь?
Коротышка страдальчески вздохнул.
- Нельзя мне... Работаю здесь. Узнают -уволят. Это было похоже на правду, если бы глубоко в зрачках у него не плескалась еле уловимая мольба. На кидалу коротышка не походил, но доверия по-прежнему не вызывал. К тому же внутренний голос упорно молчал. Никак не реагировал.
- Значит, я буду рисковать своими деньгами, а ты только выигрышем?
- Да ничем ты не рискуешь! - с жаром зашептал коротышка, неверно поняв меня. Вероятно, подумал, что клиент заглотнул наживку, и осталось только подсечь, чтобы тот, как . окунь, затрепыхался на крючке. - Верняк, говорю тебе! Все заранее подстроено...
- Ищи дураков, - отрезал я и развернулся, чтобы уйти. На мгновение коротышка оторопел, но тут же снова схватил меня за рукав.
- Ну хоть на бутылку дай... - заканючил он. Я рассмеялся и, не оборачиваясь, отрицательно мотнул головой. Теперь стала понятна природа мольбы в его зрачках.
- Чтоб тебе здесь все состояние промотать! - услышал я вслед.
Мое "состояние" на настоящий момент оценивалось в сто восемьдесят долларов (десятку "подарил" на мыло и лампочки, еще столько же пришлось выложить таксисту за быструю езду) и, чтобы его промотать, необязательно было идти на ипподром. Зайдя в букмекерский зал, я снова раскрыл программку и прикинул свои шансы. Ни одна ставка на мои деньги не давала нужной суммы, кроме ставки на Аристотеля. Надо было рисковать, хотя внутренний голос продолжал упорно молчать. Вот так всегда - когда нужно, не дозовешься... А прорезывается в самый неподходящий момент, как это - было с господином Популенковым.
Обменяв в обменном пункте сто пятьдесят долларов на рубли, я протянул деньги в окошко букмекеру.
- На Аристотеля.
Лысый розовощекий букмекер поперхнулся и уставился на меня изумленным взглядом поверх очков.
- Вы... серьезно? - осторожно спросил он.
- А что, это большие деньги? - буркнул я.
- В общем-то нет, - согласился букмекер. - У меня и по тысяче долларов ставят... Но на фаворитов.
- И выигрывают потом мизерные суммы, - скривился я и с бравадой добавил: - Либо пан, либо пропал!
Букмекер вздохнул, пожал плечами.
- Народу сейчас пропадает много. И господа, и все прочие... философски заметил он, подавая мне квитанцию. - Желаю удачи.
Трудно было разобрать, сочувственная или язвительная улыбка играет у него на губах и какого рода удачу он мне желает. В "пропадании", что ли?
Не успел я отойти от окошка букмекера, как меня остановил весьма благообразный старичок. Этакий интеллигент застойных времен: с палочкой, в сандалиях, парусиновых брюках и белой косоворотке.
- Простите, молодой человек, вы здесь новичок? - вежливо поинтересовался он.
- Да. А в чем дело? - спросил я, пряча квитанцию в карман.
- Не могли бы вы сообщить, - дрожа морщинистыми щеками, попросил он, на какую лошадь поставили? Говорят, новичкам везет...
Прозрачные глаза старичка слезились, руки, опиравшиеся на палку, дрожали. На кидалу он был еще менее похож, чем коротышка в галифе, а по фасону рубашки и брюк можно было судить, что жизнь у него отнюдь не сладкая. Видимо, как и я, решил на ипподроме попытать счастья.
- Отчего же не сообщить? - улыбнулся я. - Ставьте на Аристотеля в последней скачке. - И добавил, вспомнив реплику коротышки: - Верняк!
Старичок на мгновение оторопел, затем обидчиво поджал губы.
- Нет уж, благодарю покорно...
Определенно решил, что я его разыгрываю. Похоже, счастье он пытал здесь давно, чуть ли не с юности.
- Напрасно. Жалеть будете.
Старичок насупился и засеменил прочь. Не верил он в мою удачу. Ну и бог с ним. Я сам в себя не верил.
Купив самый дешевый входной билет, я прошел на трибуны. Место оказалось не очень удобным - далеко за финишной чертой возле поворота беговой дорожки. Но мне-то что? Я сюда не болеть пришел, а выигрывать, и никакой иной результат меня не устраивал. Другое дело - настоящие болельщики. Центральная трибуна оказалась забитой до отказа, а на крайних было посвободнее. Но именно здесь, на дешевых местах, находились самые азартные почитатели конного спорта. Какой гвалт поднялся, когда начался парад - представление участвующих в бегах лошадей и наездников! Если в тени под огромным козырьком центральной трибуны сидели респектабельные люди: владельцы лошадей, конюшен, спонсоры - и вели себя достаточно сдержанно, то на крайних трибунах, на . солнцепеке, расположились обыкновенные болельщики, ставившие на своих любимцев в основном гроши. Они-то и устроили настоящую овацию с приветственными криками и свистом. В отличие от меня не деньги привлекали их на ипподром, а красота лошадей и азарт скачек. Та самая красота, которой я не понимал.
Белобрысый парень по соседству с жаром доказывал своему приятелю в тюбетейке - то ли узбеку, то ли туркмену, - что Милютин на Прибое придет первым и как пить дать уделает Сатарбекова на Искандере минимум на полкорпуса. И более легкая австралийская коляска Сатарбекову не поможет. Приятель возражал ему с чисто азиатской уклончивостью: мол, пока караван в пути, нечего барыши подсчитывать.
- Да ты не юли! - кипятился белобрысый. - Скажи, что спорить боишься. Уделает на этот раз Милютин твоего Сатарбекова, кого хочешь спроси! - Он обернулся ко мне: - Мужик, а ты как считаешь?
- Вполне возможно, - обтекаемо ответил я.
- Во, слышишь, что люди говорят?! - победно заключил белобрысый парень.
- Слышать - не видеть, - хитро прищурил и без того узкие глаза его приятель. - Слово - серебро, молчание - золото, а факт - алмаз.
Я хмыкнул. Не застыла в веках, оказывается, арабская мудрость. Развивается в ногу со временем.
- Да что с тобой говорить, - махнул на друга рукой белобрысый и снова повернулся ко мне. - Пиво будешь?
Он протянул надпитую бутылку.
Солнце палило немилосердно, и я кивнул. Взял бутылку, вытер ладонью горлышко, отхлебнул. Пиво оказалось теплым, местного разлива, но на удивление неплохим. Впрочем, в такую жару будешь пить что угодно и любое пойло покажется изумительным.
