— Спасибо тебе, Эзар, — с печальной иронией пробормотала Корделия.
— Вот когда мы отсюда выйдем… Тогда действительно будет опасно, — заметила девушка.
Именно так. Сейчас еще можно отступить, вернуться — и никто ничего не узнает. «Почему эти люди так беззаботно дали мне право рисковать их жизнями? Господи, как же я ненавижу командовать!» Что-то прошуршало в темноте, где-то закапала вода…
— Вот, — сказала Друшикко, высветив фонариком пирамиду ящиков. — Тайный склад Эзара — оружие, одежда, деньги. В прошлом году, во время эскобарской войны, капитан Негри велел мне принести сюда одежду для женщины и мальчика. Он опасался мятежей, но сюда они не докатились.
В одном из ящиков нашлись два наряда, вполне подходящих для дворцовых горничных, и женщины быстро переоделись. Ботари достал из сумки черную полевую форму и надел ее, прикрепив офицерские нашивки. Издали его можно было принять за настоящего охранника, хотя вблизи стало бы заметно, что форма слишком помята. Как и обещала Дру, в герметичных упаковках нашлось всевозможное оружие — заряженное и в полной боевой готовности. Корделия и Друшикко взяли по новому парализатору. Их взгляды встретились.
— Теперь никаких колебаний, да? — прошептала Корделия.
Дру кивнула с мрачной решимостью. Ботари взял парализатор, нейробластер, плазмотрон. Корделия только надеялась, что при ходьбе его арсенал не будет греметь.
— Но в помещении нельзя стрелять из плазмотрона! — запротестовала Друшикко.
Сержант пожал плечами:
— Иногда приходится. Что можно знать заранее?
Минуту подумав, Корделия прихватила и трость-шпагу, заткнув за пояс платья. Шпагу, конечно, серьезным оружием не назовешь, но во время их вылазки она уже несколько раз оказывалась удивительно кстати. «На счастье». Наконец Корделия извлекла со дна сумки предмет, который втайне считала самым мощным оружием.
— Сандалия? — недоуменно спросила Друшикко.
— Сандалия Грегора. Это — на случай встречи с Карин. Я почти уверена, что вторая по-прежнему хранится у нее.
И она спрятала сандалию во внутренний карман болеро, накинутого поверх платья. Гербы дома Форбарра придавали завершенность образу старшей прислуги.
Когда все приготовления были закончены, Друшикко снова повела их по темному переходу, становившемуся все уже и уже.
— Теперь мы под самим дворцом, — прошептала она, сворачивая. — Надо подняться по вот этой лестнице между стен. Ее построили позже, так что места тут совсем мало.
Мало — не то слово! Корделия выдохнула и полезла следом за Друшикко, с трудом протискиваясь между стенами и стараясь по возможности не испачкать платье. Лестница, как водится, была деревянная. В голове у Корделии гудело от усталости и возбуждения. Она мысленно прикинула ширину прохода: да, нести репликатор будет страшно трудно. Она одернула себя, приказав думать только о хорошем, но потом решила, что это и есть хорошее.
«Зачем я это делаю? Я могла бы сейчас сидеть на базе Тейнери с Эйрелом, и пускай эти барраярцы хоть целыми днями друг друга убивают, раз им это так нравится…»
Лестница кончилась, и Друшикко шагнула в сторону на какой-то крошечный карниз — точнее, просто доску. Когда Корделия поравнялась с ней, та жестом велела ей остановиться и выключила свой фонарик. Потом прикоснулась к какому-то бесшумному замку, и перед ними сдвинулась стенная панель. Очевидно, до самой смерти Эзара все механизмы содержались в идеальном состоянии.
Они заглянули в спальню покойного императора, ожидая, что она окажется пустой. И тут лицо Друшикко исказилось отчаянием.
Огромная резная кровать Эзара (Господи, ведь на ней он и умер) была занята. Неяркий оранжевый свет ночника озарял двух спящих. Даже в таком непривычном ракурсе Корделия сразу же узнала плоское лицо и усики Вейдла Фордариана. Он вольготно раскинулся во сне, уронив тяжелую руку на грудь принцессы Карин. Ее темные волосы разметались по подушке. Она спала, свернувшись калачиком на краешке постели, чуть ли не падая на пол.
«Ну, вот мы и нашли Карин. К сожалению, не одну».
Корделию затрясло от желания пристрелить Фордариана во сне. Но от электрического разряда наверняка сработает сигнал тревоги. А пока в ее руках нет репликатора с Майлзом, она не готова спасаться бегством. Знаком приказав Друшикко снова задвинуть панель, она шепотом скомандовала ожидавшему их Ботари:
— Вниз.
Так же бесшумно они спустились на четыре этажа. Снова оказавшись в туннеле, Корделия повернулась к девушке, которая беззвучно рыдала.
— Она продалась ему! — прошептала Друшикко. Голос ее дрожал от горя и отвращения.
— Интересно, какие у нее, по-твоему, были возможности для сопротивления? — язвительно спросила Корделия. — Чего бы ты от нее хотела: чтобы она выбросилась из окна, пожертвовав жизнью ради спасения чести? Она уже хлебнула горя с Зергом, и думаю, что у нее навсегда пропала охота к героическим жестам.
— Если бы мы только пришли раньше! Тогда я могла бы… мы могли бы ее спасти.
— И сейчас еще можем.
— Но она же по-настоящему продалась!
— Лгут ли люди во сне? — спросила Корделия. Заметив непонимающий взгляд Друшикко, она объяснила: — Принцесса не похожа на влюбленную. Она похожа на пленницу. Я пообещала, что мы попробуем ей помочь, — и мы попробуем. — «Время». — Но сначала — за Майлзом. Давай проверим второй выход.
— Нам придется пройти через охраняемые коридоры, — предостерегла Друшикко.
— Ничего не поделаешь. Если мы еще задержимся, дворец начнет просыпаться и нам встретится больше народа.
— А повара уже сейчас принялись за работу, — вздохнула Дру. — Как раз в это время, после ночных дежурств, я иногда заходила на кухню выпить кофе с пирожными.
Увы, диверсионная вылазка не предусматривает перерыва на завтрак. Итак, настал решающий момент. Идти или не идти? Что ею движет: мужество или глупость? Какое уж тут мужество — ее мутит от страха, и от того, что это чувство уже знакомо, ничуть не легче. «Если я не буду действовать, мой ребенок умрет». Ну что ж, придется обойтись без отваги.
— Идем, — решила Корделия. — Лучшего шанса у нас не будет.
Опять вверх по узенькой лестнице. Вторая панель впустила их в личный кабинет покойного императора. К великому облегчению Корделии, здесь царили мрак и запустение; по-видимому, кабинетом не пользовались со дня смерти Эзара. Огромный комм-пульт был выключен, рассекречен, так же мертв, как и его хозяин. За окнами все еще было темно — зимой рассветает поздно.
Корделия прошла через комнату, и трость, выскользнув из-за пояса, больно ударила ее по ноге. В эту минуту ей попался на глаза большой старинный поднос с плоской керамической чашей. Корделия положила трость на поднос и с серьезным видом взяла его в руки, как прислуга, несущая любимую безделушку своему господину.
