— Никогда не говори этого, Джерри. Никогда, ты понимаешь? Это гадкое слово, и ты не должен употреблять его.
Перепуганный Джерри отчаянно старался освободиться от ее руки.
Мисс Феллоуз с яростью разорвала бумагу.
— А теперь иди в дом и играй с Тимми. Он покажет тебе свою новую книжку.
Наконец появилась та девушка. Мисс Феллоуз никогда раньше не видела ее. Дело в том, что никто из служащих ’’Стасиса”, иногда замещавших ее, когда ей необходимо было отлучаться по делам, сейчас, в связи с приближением осуществления «Проекта ’’Средневековье”», не мог помочь. Однако секретарша Хоскинса обещала найти какую-нибудь девушку, которая побудет с детьми.
— Вы и есть та девушка, которую прикрепили к Первой Секции ’’Стасиса”? — стараясь сдержать дрожь в голосе, спросила мисс Феллоуз.
— Да, это я. Меня зовут Мэнди Террис. А вы — мисс Феллоуз, да?
— Совершенно верно.
— Простите, что я немного опоздала. Везде такая суматоха.
— Я знаю. Итак, я хочу, чтобы вы…
— Вы ведь будете смотреть, правда? — перебила ее Мэнди.
На хорошеньком, тонком, но каком-то пустом личике отразилась жгучая зависть.
— Это не имеет значения. Я хочу, чтобы вы вошли в дом и познакомились с Тимми и Джерри. Они будут играть часа два и не причинят вам никакого беспокойства. Им оставлено молоко, у них много игрушек. Будет даже лучше, если вы по возможности предоставите их самим себе. А теперь я покажу вам, где что находится и…
— Это Тимми — мальчик-обезь…?
— Тимми — ребенок, который живет в ’’Стасисе”, — резко перебила ее мисс Феллоуз.
— Я хотела сказать, что Тимми — это тот, кому нельзя выходить из дома, не так ли?
— Да. А теперь зайдите в помещение, у нас мало времени.
И когда ей наконец удалось уйти, за ее спиной раздался пронзительный голос Мэнди Террис:
— Надеюсь, вам достанется хорошее местечко. Ей-богу, мне так хочется, чтобы опыт удался.
Не уверенная в том, что, если она попытается ответить Мэнди, ей удастся сохранить самообладание, мисс Феллоуз, даже не оглянувшись, поспешила поскорее уйти.
Но из-за того, что она задержалась, ей не удалось занять хорошее место. Она с трудом протолкалась только до экрана в Зале собраний. Если бы ей повезло очутиться поблизости от места, где производился эксперимент, если б только она могла подойти к какому-нибудь чувствительному прибору, если б ей удалось сорвать опыт…
Она нашла в себе силы совладать с охватившим ее безумием. Ведь поломка какого-нибудь прибора ни к чему бы не привела. Они бы все равно исправили его и поставили бы эксперимент заново… А ей никогда бы не разрешили вернуться к Тимми.
Ничто не могло ей помочь. Ничто, за исключением естественного и притом непоправимого провала эксперимента.
И в те мгновения, когда отсчитывались последние секунды, ей оставалось только ждать, напряженно следя за каждым движением на огромном экране, внимательно всматриваясь в лица занятых в опыте сотрудников, когда то один, то другой из них попадал в фокус; она старалась уловить в их взглядах выражение беспокойства и неуверенности — намек на возникновение неожиданных затруднений в осуществлении опыта; она ни на миг не отрывала взгляда от экрана…
Но ее надежды не оправдались. Была отсчитана последняя секунда, и очень спокойно, без лишнего шума опыт был благополучно завершен!
В недавно отстроенном новом помещении ’’Стасиса” стоял бородатый сутулый крестьянин неопределенного возраста, в рваной, грязной одежде и деревянных башмаках; он с тупым ужасом озирался по сторонам: его сознание не в состоянии было воспринять внезапную и совершенно невероятную перемену обстановки.
И в тот момент, когда весь мир обезумел от восторга, мисс Феллоуз, застывшая от горя, одна стояла неподвижно в поднявшейся сутолоке. Ее пинали, швыряли из стороны в сторону, только что не топтали ногами; она стояла в гуще ликующей толпы, вся сжавшись под бременем рухнувших надежд.
И когда скрипучий голос громкоговорителя назвал ее имя, это дошло до ее сознания только после троекратного повторения.
— Мисс Феллоуз, мисс Феллоуз, вас требуют в Первую Секцию ’’Стасиса”. Мисс Феллоуз, мисс Феллоуз…
— Пропустите меня! — задыхаясь, крикнула она, а громкоговоритель, ни на секунду не останавливаясь, продолжал повторять все ту же фразу. Собрав все силы, она стала отчаянно пробиваться через толпу, расталкивая окружающих ее людей. Не останавливаясь ни перед чем, пустив в ход даже кулаки, раздавая направо и налево удары и поминутно застревая в людском водовороте, она медленно, как в кошмаре, но все же продвигалась к выходу.
Мэнди Террис рыдала.
— Я просто не могу себе представить, как это произошло. Я отлучилась всего лишь на минутку, чтобы взглянуть на тот маленький экран, который они установили в коридоре. Только на минутку. И вдруг, прежде чем я успела что-либо сделать… Вы сами сказали мне, что они не причинят никакого беспокойства, вы сами посоветовали оставить их одних! — выкрикнула вдруг Мэнди, переходя в наступление.
— Где Тимми? — глядя на нее непонимающими глазами, Спросила мисс Феллоуз. Она не заметила, что ее сотрясает нервная дрожь.
Одна сестра протирала плачущему Джерри руку дезинфицирующим раствором, другая готовила шприц с противостолбнячной сывороткой.
— Он укусил меня, мисс Феллоуз! — задыхаясь от злости, крикнул Джерри. — Он укусил меня!
Но мисс Феллоуз не обратила на него внимания.
— Что вы сделали с Тимми? — крикнула она.
— Я заперла его в ванной комнате, — ответила Мэнди. — Я швырнула туда это маленькое чудовище и заперла его там.
Мисс Феллоуз бегом помчалась в кукольный домик. Она задержалась у дверей ванной — казалось, прошла целая вечность, пока ей удалось наконец открыть дверь и отыскать забившегося в угол уродливого мальчугана.
— Не бейте меня, мисс Феллоуз, — прошептал он. Глаза его покраснели, губы дрожали. — Я это сделал не нарочно.
— О Тимми, откуда ты взял, что я буду тебя бить?
Подхватив ребенка на руки, она крепко прижала его к себе.
— Она сказала, что вы выпорете меня длинной веревкой. Она сказала, что вы будете меня бить, бить, бить… — взволнованно ответил Тимми.
— Никто тебя не будет бить. С ее стороны очень дурно сказать такое. Но что случилось? Что случилось?
— Он назвал меня мальчиком-обезьяной. Он сказал, что я не настоящий мальчик, что я животное.
Из глаз Тимми хлынули слезы.
— Он сказал, что не хочет больше играть с обезьяной. А я сказал, что я не обезьяна. Я не обезьяна! Потом он сказал, что я очень смешно выгляжу, что я ужасно безобразен. Он повторил это много-много раз, и я укусил его.
