– Господин губернатор, он просто чокнутый! Он мелет чистый вздор! Его нужно выдворить отсюда поскорее.
Лицо Хирама Слэйтера исказила гримаса ярости и отвращения. Он свирепо уставился на пророка и спросил:
– Что еще?
Сильными пальцами Дэвин сжимал руку Джона, готовый выдернуть его из кресла, но Джон продолжал:
– В среду вы узнаете также, что Хэйли, ваша вторая дочь, беременна. – Джон увидел, как четырехфутовый человечек с обезумевшим от страха взглядом отскочил к столу и запрыгал, завизжал, словно взбесившийся карлик.
– Вон! Вон! Убирайся прочь от меня!
Хирам Слэйтер вскочил на ноги и пронзительно выкрикнул:
– Неслыханная наглость! Неслыханная самонадеянность! Дэвин покрепче стиснул руку Джона. Он просто ждал приказа губернатора.
– Сначала твой отец, – в бешенстве прохрипел губернатор, побагровев от ярости и трясясь всем телом. – А теперь ты! – Он взглянул на Дэвина. Вышвырни отсюда этого психа!
Джон взмыл с кресла в воздух. Железные пальцы Дэвина едва не раздробили ему плечевую кость, пока глава администрации тащил его к двери.
Дэвин толчком распахнул дверь, буквально пронес Джона вокруг стола мисс Роудс и отпустил, выпихнув за массивные дубовые двери.
Джон привел в порядок одежду и оглянулся, обеспокоенный судьбой Мэла.
Дверь офиса губернатора снова с треском распахнулась, и из нее вылетел Мэл с видом человека, спасающегося из горящего дома.
– И можете не сомневаться, Лорен Харрис обо всем узнает! – послышались заключительные слова губернатора, брошенные в спину Мэлу. С лихорадочной суетливостью Мэл выволок за дверь всю свою аппаратуру, надеясь, что мистер Дэвин увидит, что он больше не нуждается ни в какой помощи. Джон бросился к нему на подмогу, и Мэл только пропыхтел:
– Ну, на этот раз ты точно заварил кашу! Дэвин распахнул массивную дверь и на мгновение придержал створку.
– Всего доброго, джентльмены.
Напоследок Джон еще раз взглянул Дэвину в глаза, – а потом они с Мэлом вышли в холл и двинулись прочь из величественных покоев Царя.
На фоне фальшивых мониторов с приклеенными к экранам фотографиями сидела Эли Даунс, готовая к съемке и выглядящая, как всегда, сногсшибательно. Ведущий ночного выпуска Уолт Брюкнер – мужчина с крупными зубами и редеющими волосами – выглядел вполне прилично в своем строгом костюме, тщательно загримированный и готовый сообщать новости. Фотограф Марвин, круглолицый, бородатый и суетливый, снова возился со своими стробами, отражателями и прожекторами и снова смотрел в видоискатель большой фотокамеры, установленной на треноге, и пытался добиться нужной реакции у объектов съемки.
– Хорошо, хорошо, дайте мне новости, дайте мне действие, дайте мне старую добрую напряженность, – тараторил он.
Эли и Уолт посмотрели в фальшивые сценарии, которые держали в руках.
– Эли, – сказал Марвин, помахав им рукой. – Ты консультируешься с Уолтом относительно достоверности сообщения. Эли протянула свой сценарий Уолту.
– Джон... то есть Уолт, что ты думаешь об этом? Я сомневаюсь в достоверности источника. И посмотри, как написано это слово! Вспышка.
– Х-м-м-м... – протянул Уолт. – А как, собственно, пишется слово «суперэпинтезосуккулентноксеногамный»? – Потом он расплылся в улыбке. Он любил свои шутки. Вспышка.
– Эй, давайте-ка посерьезнее! – попросил Марвин. Уолт прочитал текст сценария.
– Ежегодное соревнование по метанию страусовых яиц проводилось вчера в парке Ветеранов, и, как всегда, победителей не было...
– Ага, хорошо, хорошо. – Марвин продолжал смотреть в видоискатель камеры. Они видели только его макушку. – Теперь посмотрите на меня. Заставьте меня поверить вам.
– Я никогда не солгу тебе, – с комичной серьезностью сказала Эли. Вспышка.
Оба улыбаются. Вспышка.
Они позируют рядом с телекамерой. Вспышка.
Уолт в рубашке, без пиджака. Вспышка.
Эли что-то записывает, крупный план. Вспышка.
– Оближите губы и улыбнитесь. – Вспышка. – Подайся чуть вперед, Уолт. Эли, пододвинься ближе. – Вспышка. – 0'кей, чуть повернитесь в сторону. Ближе друг к другу. – Вспышка. Вспышка. Вспышка.
Потом видеосъемка. Камеры на операторских тележках, ручные камеры, ракурсы сверху, ракурсы снизу, кадры, снятые с движения. Процесс работы над выпуском новостей. Предельно сосредоточенные, серьезные лица; если мы не дадим этот репортаж, наступит конец света; редактирование сценария, стремительные проходы между столами; кадры отдела новостей, снятые ручной камерой с движения, короткие деловые переговоры; наезд камеры на Уолта, крупный план, потом с переменой фокуса изображение расплывается, затем в фокус берется Эли, наезд камеры, крупный план. Напряженность, напряженность и еще раз напряженность. Уолт в рубашке с засученными рукавами колотит по клавиатуре компьютера, не вынимает, но вырывает распечатку сценария из принтера, одобрительно кивает, не обращаясь ни к кому в отдельности. Эли поглощена работой, потом консультируется с репортером (кадр, снятый из-за плеча последнего), потом сухо, проницательно улыбается кому-то, находящемуся за кадром.
Из открытой двери своего кабинета Бен мельком видел процесс съемки, все тот же знакомый процесс, но от комментариев воздерживался. Под конец, когда Уолт и Эли с деловым видом прошагали через отдел, никуда, в сущности, не направляясь, в то время как камера на тележке ехала перед ними, запечатлевая решительные лица и целеустремленную походку, Бен наконец позволил себе одно сильное непечатное слово и удалился в кабинет, плотно закрыв за собой дверь.
Происходили какие-то события. Все сотрудники отдела знали это. Новости из достоверных источников или нет – передавались по отделу от одной прозрачной кабинки к другой, через систему компьютеров и по телефону.
– Лесли Олбрайт уволили, – пронесся один слух.
– Джону определенно конец, – пронесся другой.
– Остерегайтесь! – поступило предупреждение. – Лорен Харрис вышел на тропу войны, и любой может оказаться следующим.
– Уолт Брюкнер как ведущий? Держите меня, а то засмеюсь!
Тина Льюис, казалось, не желала ничего обсуждать, но тем не менее время от времени по капелькам изливала яд через нужных людей. Из этих-то крохотных разрозненных кусочков и начала складываться общая картина.
– Они пытались протащить сюжет против абортов.
– И по-прежнему пытаются, а Лорен Харрис трусливо отошел в сторону.
– А что Бен Оливер?
– Губернатор задаст жару. На сей раз мы можем сильно погореть.
– Кто-то сделал аборт? Кто?
– Кому какое дело?
Потом Тина встретилась с Рашем Торрансом, главным режиссером пятичасового выпуска, и из обрывков подслушанного разговора сотрудники поняли, что Джон Баррет сегодня вечером один выйдет в эфир с сюжетом о дочери губернатора – о том, как она умерла и как губернатор ничего не сделал в связи с этим, хотя должен был сделать. И как еще одна девушка умерла в той же клинике в результате нерадивости или равнодушия губернатора.
