Теперь среди сотрудников отдела начался раскол.
– Надо бы узнать о деле побольше.
– Зачем? Это никого не касается, особенно нас.
– И вы называете это новостью? Это сплетни, погоня за сенсацией.
– Да, чистая политика – и ничего больше.
– Послушайте, Баррета и Олбрайт просто надо уволить, если они стряпают такую дешевку!
– А вдруг это правда?
– Ну и что, если правда? Это еще не повод превращать историю в новости!
– Зрителям не нужно знать ничего этого!
– Это грязный политический ход, неужели вы не понимаете? Я бы на выстрел не подошел к такому дерьму!
– Но это случилось, не так ли?
– Мы ничего точно не знаем.
– А хотим ли мы вообще знать?
– Вам что, нечем заняться?
– Дочь губернатора умерла после аборта? Ой, мамочки! Куда бы мне спрятаться?
– А вы уверены, что ответственность за сюжет несет один Баррет? Мне бы не хотелось, чтобы там стояло мое имя!
Видео. Избранные места из выступления губернатора перед Лигой американских женщин.
Фоном звучит проникновенная музыка, Хирам Слэйтер снова произносит проникновенные слова: «...Неотъемлемое, неприкосновенное право женщины на свободный выбор. Я ни разу не скомпрометировал этот идеал...» – Изображение расплывается, смена кадра. – «...Когда армия марширует навстречу победе, каждый солдат в строю знает, что он – или она – может не вернуться из боя и что, возможно, ему – или ей – придется принести в жертву свою жизнь, открывая тем самым путь для идущих следом...»
В кадре появляется Слэйтер, который сидит рядом с Хиллари, обнимая ее за плечи. Камера медленно наплывает на их улыбающиеся лица.
«В нашей семье мы всегда выступали за священное право на тайну частной жизни для всех наших детей... Я верю, что Хиллари поступила так, как должна была поступить в то время, в тот момент своей жизни – и я с гордостью поддерживаю свою дочь даже после ее смерти. И я хочу, чтобы вы сделали тоже самое».
В кадре снова губернатор Хирам Слэйтер, его голос набирает силу, музыка звучит крещендо: «Ваш губернатор заботится о женщинах и их священном праве выбора, и он хочет защитить это право, укрепить и утвердить его без всяких опасений и страха – и да поможет мне Бог!»
Аплодисменты, аплодисменты, аплодисменты.
Стоп кадр. Лицо Слэйтера медленно превращается в выдержанный в мягких тонах портрет на пергаменте, на экране появляются торжественные слова: «Губернатор Хирам Слэйтер. Его Боль... Ваше Будущее».
Мелкий титр внизу экрана: «Оплачено Комитетом по перевыборам губернатора Слэйтера, председатель – Вилма Бентхофф».
Джон и Мэл вернулись на студию незадолго до десяти и мгновенно почувствовали известную напряженность в отделе – словно они вернулись с места ядерной катастрофы и представляют для других опасность радиоактивного заражения.
– Ну и как все прошло? – спросил Джордж Хайями, когда они подошли к бюро доложить о своем возвращении с задания. Мэл длинно, витиевато выругался, а потом сказал:
– На это стоило посмотреть. Губернатор едва не выцарапал Джону глаза.
Джордж вопросительно взглянул на Джона. Джон, наливавший себе кофе, просто пожал плечами.
– Я бы сказал, он воздержался от комментариев.
– Так вы отсняли что-нибудь? Мэл помотал головой.
– Он нас вышвырнул прежде, чем мы успели приступить к съемке.
Теперь к ним подошла Эрика Джонсон, движимая как личным, так и профессиональным интересом. Как исполнительный редактор, она отвечала за выезды на задание и содержание отснятого материала и требовала отчета о том, как прошла съемка и будет ли готов сюжет к вечерним выпускам. Как человек, она – и почти все сотрудники – просто умирала от любопытства.
– Ну, что у нас есть для вечернего выпуска? – спросила она.
Мэл понял это как косвенный приказ удалиться.
– Мне выезжать на следующее задание. Извините.
– Двухминутный сюжет, как мы с Белом и договаривались, – ответил Джон. Весь материал я озвучу сам и смонтирую звуковой ряд.
– И никаких комментариев губернатора, как я поняла? Что еще оставалось Джону ответить?
– Мне просто придется сказать, что губернатор воздержался от комментариев.
– Значит, у тебя нет ни реакции губернатора, ни реакции Женского медицинского центра?
– Послушай, я звонил им сегодня утром, и их реакция мало чем отличалась от реакции губернатора.
Вышвырнуть меня они не могли, но просто бросили трубку.
– Губернатор тебя вышвырнул?
– Боюсь, именно так.
– А что случилось?
– Ну... он выразил желание перед интервью просто поговорить со мной о причинах, побуждающих меня сделать сюжет, и мы о них поговорили, а потом мы поспорили о том, что восторжествует – моя преданность Истине или его преданность имиджу и власти. И ... в общем, в результате он заявил, что не заинтересован в участии в, такого рода, лженравоучительном, грязном, сенсационном сюжете. Я находился в его офисе, так что он продемонстрировал всю полноту своей власти и вышвырнул меня вон.
– Ничего себе...
– Полагаю, Лорен Харрис уже в курсе? Эрика помотала головой.
– Лорена Харриса сегодня нет. Он уехал далеко-далеко, и с ним не связаться.
А вот это интересно. Эрика продолжала:
– А следовательно, последний путь к спасению для тебя закрыт до тех пор, пока не кончится вся эта история.
– Она вздохнула со смиренным видом. – Ну давай. Монтируй материал. Я вставила твой сюжет в пятичасовой и семичасовой выпуски. – Больше ей сказать было нечего, и она удалилась, а Джон прошел к своему столу и приступил к работе.
Основную часть сюжета составит смонтированный видеоматериал, озвученный голосом за кадром; в прямой трансляции Джон предварит сюжет коротким вступлением, потом пойдет запись, потом он произнесет короткое заключительное слово. Как говорил Бен, все – вступление, сам сюжет и заключение – должно уместиться в две минуты.
Джон включил компьютер и уставился на пустой монитор. Две минуты. Две минуты. Как же сказать все за две минуты?
Он набил короткий перечень основных пунктов:
– Хиллари Слэйтер умерла после аборта: губернатор уже заявил об этом.
– Женский медицинский центр несет ответственность: они отказываются комментировать случившееся.
– Губернатор заминает историю: можно ли утверждать, что по политическим причинам?
– Губернатор покупает молчание Шэннон Дюплиес?
– Еще одна девушка умирает в той же клинике. Энни Брювер.
– Губернатор Слэйтер пока воздерживается от комментариев.
Джон почувствовал сомнение. В уме его всплыл вопрос: Ну и что?
Возможно, губернатор был прав. Кому какое дело до этого? Возможно, Тина была права. Мы уже освещали эту историю – зачем ворошить старое?
