Я вошел в кухню и подкрался к Альме сзади. Она даже не обернулась. Спокойно продолжала отчищать стальной щеточкой подгоревшую яичницу со сковородки. Я завопил ей в самое ухо: «Альма!» Она не обернулась и ни на миг не прервала своего ворчания.
Тогда я выхватил у нее сковородку и со всего размаху грохнул проклятой железякой по крышке плиты. (Необыкновенно отчаянный для меня поступок. Но согласитесь — и ситуация была просто отчаянной!) Альма даже не вздрогнула от грохота. Невозмутимо подошла к холодильнику и вынула оттуда подносы. Потом принялась его размораживать.
Это послужило последней каплей, что переполнила мое терпение. Швырнув сковородку на пол, я вышел из кухни.
Так разъярился, что готов был клясть все на свете. Что это еще за игра такая? Ну ладно — пусть Альма не желает готовить мне завтрак. Пусть это еще одна ее маленькая прихоть, с которой я должен смириться. Так почему же она так прямо этого не сказала? Что за ерунда? Это уже слишком!
Я натянул пальто и надел шляпу. А выходя из дома, со всего размаха хлопнул дверью.
Взглянув на наручные часы, я понял, что на нужный рейсовый автобус — а значит, и на работу — уже не поспею. Тогда я решил поймать такси, хотя и не был уверен, что мой скромный бюджет позволяет делать такие траты. Но раз нужно — значит, нужно. Я отошел от автобусной остановки и помахал машине, что как раз ехала мимо. Именно ехала мимо. Пронеслась, даже не притормозив. И я прекрасно видел, что машина свободна. Так почему же таксист не остановился? Кончилась его смена? Так я и предположил. Но, когда мимо просвистели еще восемь машин, я убедился, что и тут что-то не так.
Однако я никак не мог понять, что за неприятность меня постигла. Потом все-таки решил сесть на очередной автобус — благо он как раз подходил. На остановке стояла молоденькая девушка в обтягивающей юбке и смешной шляпке. Робко оглядев юную красотку, я все же осмелился к ней обратиться.
— Просто не знаю, что сегодня с этими таксистами. А вы как думаете?
Девушка не обратила на меня ни малейшего внимания.
В смысле — не отвернулась от меня, как от приставалы, не удостоила хотя бы беглым взглядом. Как будто и не подозревала о моем существовании.
Времени поразмыслить о ее странном поведении у меня уже не оставалось. Автобус остановился, и девушка вошла. Я тоже заторопился вверх по ступенькам, когда двери с шумом захлопнулись, прищемив полу моего пальто.
— Послушайте, меня прищемило, — крикнул я водителю, но и он меня проигнорировал. Он с улыбочкой смотрел в зеркало заднего вида, как девушка, покачивая бедрами, направляется к сиденью. Потом принялся насвистывать. В автобусе было полно людей, и мне вовсе не хотелось выглядеть перед ними дураком. Тогда я протянул руку и дернул водителя за штанину. А он все равно не отреагировал.
Тут-то у меня и начали зарождаться кое-какие предположения.
Я рывком выдернул пальто и так рассердился, что решил вынудить водителя самого спросить о плате за проезд. Проходя в салон, я каждую секунду ожидал услышать:
— Эй, вы, мистер. Вы забыли заплатить за проезд.
Тогда бы я ответил:
— Конечно, я заплачу. Но я также непременно пожалуюсь на вас вашему начальству!
Однако даже в этом маленьком удовольствии мне было отказано. Он как ни в чем не бывало продолжал крутить баранку и даже не повернул головы. Думаю, это разозлило меня еще сильнее, чем если бы он меня как-то оскорбил-
Да что же в самом деле за черт? Прошу прощения, но именно так я тогда и подумал. Надеюсь, вы будете снисходительны к моей грубости. Ведь я только хочу рассказать все, как было.
Вы слушаете?
Хоть мне на выходе и пришлось проталкиваться меж краснорожим мужчиной и целым выводком студенток, хоть я и давил, и налегал, и пихал их локтями, отчаянно стараясь быть замеченным, никто не обратил на меня ни малейшего внимания. Я даже… теперь так стыдно вспоминать… даже шлепнул одну из девушек по… так сказать, пониже спины. Но она продолжала болтать — то ли об одном из своих приятелей, то ли еще о какой-то ерунде. Можете себе представить, как это было огорчительно. Лифтер в здании, где располагалась моя контора, дремал в своей кабинке. То есть не то чтобы совсем спал.
Просто у Вольфганга (так его зовут, и он даже не немец досадно, не правда ли?) всегда такой вид, будто он дремлет. Я по-всякому перед ним дурачился, толкал в спину, а в конце концов двинул по уху — но он так и сидел на своей скамеечке, привалившись к стенке кабины. Наконец, совсем выйдя из себя, я выбросил Вольфганга на кафельный пол вестибюля и сам поднялся наверх. К тому времени я, разумеется, уже ясно понимал, что, какой бы странный недуг меня ни поразил, я стал целиком и полностью невидим.
Но при всем том казалось совершенно невероятным, что люди — даже учитывая мою невидимость — не замечают, как их шлепают по заднице, как их выбрасывают в вестибюль, как у них из-под носа угоняют лифт и так далее. Но на самом-то деле все именно так и происходило!
Все это порядком меня смутило, но, как ни странно, ничуть не испугало. Отчасти я питал неприязнь к собственным беспредельным способностям и отчасти упивался ими. Грезы о звездах экрана и несметном богатстве так и заплясали у меня перед глазами.
И очень быстро рассеялись.
Что хорошего в женщинах или богатстве, если этим не с кем поделиться? Даже женщинами. Поэтому я быстро выбросил из головы идею о том, чтобы стать величайшим в истории грабителем банков, и примирился с другими мыслями. Примирился с тем, что надо как-то выбраться из этой переделки.
Я вышел из лифта на двадцать шестом этаже и прошел по коридору к дверям конторы. Табличка на них гласила то же; что и все предыдущие двадцать семь лет:
РЕЙМС И КЛАУС
ОЦЕНКА АЛМАЗОВ
ЮВЕЛИРНАЯ ЭКСПЕРТИЗА
Стоило пинком распахнуть дверь, как сердце чуть не выскочило у меня из груди. На мгновение мне показалось, что все случившееся сегодня было одним колоссальным розыгрышем. Дело в том, что Фриц Клаус — краснолицый здоровяк Фриц с небольшой родинкой у рта — орал на меня:
— Винсокки! Ты придурок! Сколько раз говорить? Когда приходят в коробках, крепче перевязывай! Сотня тысяч долларов на полу для уборщицы! Винсокки! Ты недоумок!
Но кричал он не мне. Просто орал в воздух — и все.
И ничего удивительного на самом деле тут не было. Клаус и Джордж Реймс толком со мной и не разговаривали — тем более не возникало у них повода на меня кричать. Они прекрасно знали, что свою работу я-по крайней мере, последние двадцать семь лет — делаю внимательно и методично. Поэтому, естественно, и считали, что понуканий мне не требуется. А этот крик… ну, он уже стал чем-то вроде принадлежности нашей конторы.
