Ознакомительная версия.
Но наткнулся на пожилую женщину, вылезавшую из красного «Понтиака», на антенне которого болтался лисий хвост. Оглядевшись, он убедился, что их никто не видит, и ударил старушку рукояткой пистолета по голове.
Он, пожалуй, и застрелил бы ее, но пистолет был без глушителя. Первый, с глушителем, остался в спальне Целестины, и теперь Младший пользовался другим, позаимствованным у Фрайды Блисс, а шума из него вырвалось бы не меньше, чем из Фрайды — блевотины.
Старушка упала с бумажным шелестом, словно смятый пакет. Младший полагал, что она достаточно долго пролежит без сознания, а придя в себя, не сможет вспомнить ни кто ее ударил, ни на какой машине она приехала. А если и вспомнит, так Младшего к тому времени будет отделять от Юджина не один десяток миль.
Водитель стоящего рядом пикапа не запер дверцы кабины, и Младший уложил бабулю на переднее сиденье. Легкую и неприятно костлявую, словно насекомое-мутант, принявшее человеческий образ. Он порадовался, что не убил ее: душа бабули, ставшая сгустком энергии, могла увеличить число его преследователей. Сумочку бросил на пол и захлопнул дверцу.
Подобрал с асфальта ключи, скользнул за руль «Понтиака» и отправился на поиски аптеки. Более до Спрюс-Хиллз он останавливаться не собирался.
Смерть не увела Уолли с собой, но какое-то время они определенно провели бок о бок.
Войдя в палату интенсивной терапии и увидев лицо Уолли, Целестина жутко напугалась, несмотря на заверения хирурга. Кожа Уолли посерела, щеки ввалились, у нее создалось ощущение, что на дворе восемнадцатое столетие и приложенные к его телу пиявки отсосали слишком много крови.
Он лежал без сознания, под капельницей, с подключенным кардиомонитором. Чуть шипел подаваемый в нос кислород, из отрытого рта доносился слабый присвист дыхания.
Долго-долго она стояла рядом с кроватью, держа его за руку, уверенная, что на каком-то подсознательном уровне ему известно о ее присутствии, пусть он и ничем не выказывает, что знает об этом.
Она могла бы сесть, но со стула не увидела бы его лица.
Наконец его рука чуть напряглась. А через какое-то время, после вздоха, веки дрогнули, открылись глаза.. Поначалу он ничего не понял, нахмурился, глядя на кардио-монитор, стойку с установленной на ней бутылкой, от которой трубка тянулась к его руке. Когда его глаза нашли Целестину, затуманенный взгляд очистился и его улыбка осветила ее сердце ничуть не слабее обручального кольца, которое он надел на ее палец лишь несколькими часами раньше.
Но улыбка тут же сменилась тревогой.
— Ангел?…
— С ней все в порядке. Она цела и невредима.
Прибыла величественная медсестра: датчик на ее столе сообщил, что пациент пришел в сознание. Она измерила Уолли температуру, положила два кусочка льда в пересохший рот. Уходя, многозначительно посмотрела на Целестину и постучала пальцем по циферблату часов.
Как только они остались одни, Целестина наклонилась к Уолли.
— Меня предупредили, что я могу проводить с тобой не больше десяти минут, после того, как ты придешь в сознание, и не очень часто.
Он кивнул:
— Устал.
— Врачи говорят, что ты полностью поправишься. Он опять улыбнулся:
— Должен успеть к назначенному дню свадьбы. Целестина наклонилась ниже, поцеловала щеку, лоб, правый глаз, левый, потрескавшиеся губы.
— Я так тебя люблю. Если бы ты не мог быть со мной, я бы тоже предпочла умереть.
— Никогда не говори про смерть, — приказал Уолли. Целестина протерла глаза бумажной салфеткой.
— Хорошо. Не буду.
— Это был… отец Ангел?
Ее удивила его интуиция. Три года тому назад, только переехав в Пасифик-Хейтс, она поделилась с ним своими страхами, но за последние два с половиной года ни разу не касалась этой темы.
Целестина покачала головой:
— Нет. Не ее отец. Ее отец — ты. А он всего лишь сукин сын, который изнасиловал Фими.
— Они его взяли?
— Я чуть не застрелила подонка. Из его же пистолета. Уолли вопросительно изогнул бровь.
— И я ударила его стулом, без синяков он не ушел.
— Bay.
— Ты не знал, что собрался жениться на амазонке?
— Разумеется, знал.
— Он убрался за минуту до того, как прибыла полиция. И они думают, что он — маньяк, который в своем безумии может вновь попытаться напасть на меня и Ангел, если они не смогут быстро его найти.
— Я с ними согласен, — в голосе Уолли слышалась озабоченность.
— Они не хотят, чтобы я возвращалась в квартиру.
— Послушайся их.
— И они волнуются из-за того, что я нахожусь в больнице Святой Марии, потому что он может попытаться добраться до меня здесь.
— Со мной все будет в порядке. Здесь у меня много друзей.
— Я готова спорить, что завтра тебя переведут из палаты интенсивной терапии. У тебя будет телефон, и я тебе позвоню. И приду, как только смогу.
Он нашел в себе силы пожать ей руку.
— Будь осторожна. И береги Ангел. Целестина снова поцеловала его.
— Две недели, — напомнила она. Он печально улыбнулся:
— К свадьбе я, возможно, и буду готов, но не к медовому месяцу.
— Медовый месяц у нас продлится до конца жизни.
К дому преподобного Уайта Пол Дамаск добрался в пятницу, 12 января, уже под вечер, как обычно, пешком.
Холодный ветер завывал, словно голодный зверь, кружась и кружась внутри бронзового колокола церкви, стряхивал засохшие иголки с елей, дул Полу в лицо, так и норовя сбить с пути. За много миль до Спрюс-Хиллз, между городами Брукинг и Пистол-Ривер, Пол дал себе слово никогда больше в это время года не заходить так далеко на север, пусть все путеводители и утверждали, что на побережье Орегона зимой температура воздуха остается достаточно высокой.
Грейс и Гаррисон Уайт радушно встретили путника, пусть видели его впервые в жизни и прибыл он без приглашения. На пороге, возвысив голос, чтобы перекричать вой ветра, он выпалил цель своего визита, словно боялся, что иначе они захлопнут дверь перед его носом: «Я пришел сюда из Брайт-Бич, штат Калифорния, чтобы рассказать вам об удивительной женщине, чья жизнь будет эхом отражаться в бесчисленных жизнях других и после того, как покинет она этот мир. Ее муж умер в ночь рождения их сына, но успел назвать сына Бартоломью, потому что ваша проповедь «Этот знаменательный день» произвела на него неизгладимое впечатление. Теперь мальчик ослеп, и я надеюсь, что вы сможете и захотите хоть как-то утешить его мать».
Уайты, конечно же, не отпрянули от него, приняв за сумасшедшего, не захлопнули перед ним дверь. Наоборот, пригласили в дом, потом к обеденному столу, а позже предложили провести ночь в комнате для гостей.
Ознакомительная версия.
