Куделка снова заглянул в мешок и криво усмехнулся.
— Ничего особенного. Запишите это как подарок адмиралу Форкосигану к Зимнепразднику от его жены.
— Вот, Ку! — Друшикко протянула ему шпагу. — Я ее сохранила. Только ножны мы потеряли. Извини.
Куделка взял шпагу, взглянул на мешок и, по-видимому, сообразил, что к чему.
— Это… это не страшно. Спасибо.
— Я закажу в «Синглинге» новые ножны, — пообещала Корделия.
Охранники расступились перед личным секретарем адмирала Форкосигана, и он повел Корделию, Ботари и Дру на базу. Оказавшись за дверью, Корделия туго затянула шнурок и повесила мешок себе на запястье.
— Адмирал сейчас внизу, на совещании. Вчера ночью тайно прибыли двое старших командующих Фордариана — ведут переговоры, чтобы его продать. Самый удачный план освобождения заложников рассчитан на их помощь.
— Они уже знали об этом? — Корделия встряхнула свою ношу.
— Не думаю, миледи. Вы смешали все карты.
Ухмылка его стала жестче, неровные шаги ускорились.
— Наверное, вылазка для освобождения заложников еще потребуется, — Корделия вздохнула. — Даже обезглавленная партия Фордариана остается опасной. Может, даже еще опаснее в своем отчаянии.
Она подумала о гостинице в Форбарр-Султане, где все еще держат маленькую Элен Ботари. Менее важные заложники… Сможет ли она убедить Эйрела выделить побольше сил на освобождение менее важных заложников? Увы, ей, видимо, не удалось лишить работы солдат.
«Я старалась. Видит Бог, я старалась».
Они спускались все ниже и ниже, к самому сердцу базы Тейнери, пока, наконец, не оказались перед конференц-залом. У входа нес охрану целый взвод, но Куделка беззаботно провел их мимо. Двери раздвинулись и снова закрылись за ними.
Перед Корделией предстала живая картина: все сидевшие вокруг полированного стола устремили на нее взгляды. Председательское место занимал адмирал Форкосиган; по обе стороны от него находились Иллиан и граф Петер. Здесь же присутствовали премьер-министр Фортела, Канзиан и еще несколько высших командующих — все в парадных зеленых мундирах. Напротив сидели двое предателей со своими адъютантами. Сонмы зрителей. Ей хотелось оказаться наедине с Эйрелом, избавиться от всей этой проклятой толпы.
«Скоро».
Эйрел в молчаливой муке посмотрел ей в глаза, и его губы раздвинулись в ироничной улыбке. Вот и все, но в ее душе вновь появилось тепло уверенности, надежды на него. Никакого холода. Все будет хорошо. Они снова идут в ногу — и поток слов и крепкие объятия не сказали бы большего. «Наши объятия впереди», — пообещали ей его серые глаза. Ее губы тоже улыбнулись, впервые за… сколько дней?
Граф Петер звучно хлопнул ладонью по столу.
— Господи, женщина, где ты была? — возмущенно воскликнул он.
Корделией вдруг овладело мрачное безумие. Она яростно оскалилась и приподняла мешок:
— Ездила за покупками.
На лице старика отразились противоречивые чувства — изумление, недоверие и, наконец, гнев, когда до него дошло, что над ним издеваются.
— Хотите посмотреть, что я купила? — продолжала Корделия. Она рывком раскрыла мешок и вытряхнула из него голову Фордариана. Прокатившись по столу, окровавленная голова с ухмылкой остановилась перед графом, устремив на него взгляд мертвых глаз.
Граф Петер разинул рот. Канзиан вскочил, другие офицеры разразились проклятиями, а один из фордариановских предателей отпрянул так резко, что свалился со стула. Фортела поджал губы и приподнял брови. Куделка, гордый своей ключевой ролью в режиссуре этого исторического момента, положил на стол шпагу в качестве пояснения. Иллиан шумно выдохнул и торжествующе улыбнулся.
Эйрел отреагировал идеально. Он только на секунду чуть шире раскрыл глаза, а потом уперся подбородком в ладони и оглянулся на отца с выражением хладнокровного любопытства.
— Ну, конечно, — выдохнул он. — Супруга фора всегда ездит за покупками в столицу.
— Я слишком дорого за нее заплатила, — призналась Корделия.
— Это тоже в русле традиций. — Губы Эйрела изогнулись в насмешливой улыбке.
— Карин погибла. Застрелили в суматохе. Я не смогла ее спасти.
— Ясно.
Он снова заглянул ей в глаза, словно спрашивая: «С тобой все в порядке?» — и, видимо, прочитал отрицательный ответ.
— Господа, будьте любезны выйти на несколько минут. Я хочу остаться наедине с женой.
В шуме отодвигаемых стульев Корделия расслышала, как кто-то пробормотал:
— Ну и храбрец!
Она посмотрела на офицеров Фордариана, пятившихся от стола.
— Господа, я советую вам, когда совещание возобновится, сдаться без всяких условий на милость лорда Форкосигана. — «Возможно, у него она еще осталось. У меня — нет». — Мне надоела ваша глупая война. Заканчивайте ее.
Граф Петер, проходя мимо, опасливо покосился на свою невестку. Корделия с горечью улыбнулась ему.
— Похоже, я тебя недооценил, — пробормотал он.
— Больше никогда не пытайтесь мне мешать. И не приближайтесь к моему сыну.
Взгляд Эйрел а остановил ярость, грозившую выплеснуться из чаши ее гнева.
Они с отцом обменялись осторожными кивками, словно дуэлянты — формальными поклонами.
— Ку, — сказал Форкосиган, поглядывая на отвратительный предмет у своего локтя, — распорядись, пожалуйста, чтобы эту штуку унесли в морг. В качестве настольного украшения она мне не нравится. Пускай полежит в морозильнике, пока не представится возможность захоронить ее вместе с остальным телом. Где бы оно ни было.
— Вы уверены, что не хотите оставить ее здесь, чтобы штабисты Фордариана были сговорчивей? — спросил Куделка.
— Уверен, — твердо ответил Форкосиган. — Она уже оказала достаточное воздействие.
Куделка взял у Корделии мешок и брезгливо поймал им голову Фордариана.
Эйрел еще раз осмотрел измученный отряд, отметив горе Друшикко, безостановочные судороги Ботари.
— Дру, сержант. Можете идти мыться и есть. Явитесь ко мне, когда закончатся переговоры.
Друшикко кивнула, сержант отдал честь, и оба вышли следом за Куделкой.
Когда они остались вдвоем, Корделия бросилась к мужу и упала к нему на колени как раз в тот миг, когда он начал вставать. Оба шлепнулись на стул, чуть не опрокинув его. Они обнялись так крепко, что им пришлось чуть разжать руки, чтобы поцеловаться.
— Больше никогда, — прохрипел Эйрел, — не выкидывай таких номеров.
— А ты не создавай такой необходимости.
— Договорились.
Он сжал голову жены ладонями, жадно пожирая ее взглядом.
— Я так боялся за тебя, что забыл бояться за твоих противников. Мне следовало бы помнить. Милый капитан!
