Такой фантастики у нас еще не было, каждый из авторов в тот момент открывал свое собственное неведомое и неосвоенное никем в России направление.
Борис Штерн своими стилистически безупречными рассказами напомнил всем, что жизнь без смеха - всего лишь существование. Цикл об инспекторе Бел Аморе и роботе Стабилизаторе, украшением которого является давший название всему сборнику рассказ “Чья планета?”, до сих пор представляет собой эталон в этой области фантастической литературы.
Книга Андрея Столярова и вовсе произвела фурор. Ни до, ни после не было такого сильного дебютного авторского сборника.
А. и Б. Стругацкие писали: “Почти канонический образец “жесткой фантастики”, в известном смысле - эталон манеры”. “Ни одного лишнего слова, жеста, эпизода, - но и ни единого потерянного звена фабулы. Никаких туманных изысков в области психологии, минимум рефлексии…” Ни убавить, ни прибавить.
“Телефон для глухих”, “Третий Вавилон” вместе с вышедшими чуть позже “Вороном”, “Цветом небесным” и “Посланием к Коринфянам” стали вершинами постсоветской фантастики. К сожалению, впоследствии начатые в “Монахах под луной” эксперименты с текстом увели писателя с этого направления. То, чем сейчас занимается Андрей, можно охарактеризовать как “просто ужас”, в смысле horror: ожившие мумии бродят по улицам разлагающихся городов, туманные изыски в области психологии, максимум рефлексии.
Вячеслав Рыбаков - писатель милостью божьей. Похоже, именно он замыкает собой круг российской словесности, начатый классиками в девятнадцатом столетии. “Очаг на башне” - фантастический роман о любви. Он по форме своей, как и написанные раньше, но увидевшие свет чуть позже роман “Дерни за веревочку” и повесть “Доверие”, относится к очень редкому жанру - жанру этической утопии. Писателя прежде всего интересует человек, но человек, живущий в соответствии с такими высокими нравственными нормами, по каким не жил никто и никогда, за исключением, может быть, того, кто взошел на крест за грехи наши.
Александр Тюрин и Александр Щеголев явили читателю новый и тогда еще непривычный взгляд на наш мир. Безысходностью и беспросветностью сквозила каждая строчка. Стиль А. Тюрина близок англоязычным киберпанкам: информационная среда обитания, экспериментальный язык, странные герои. Но даже они не идут ни в какое сравнение с теми монстрами, которые ожидают нас на страницах книг А. Щеголева. “Любовь зверя”, “Ночь навсегда”, “Ночь, придуманная кем-то”, “Инъекция страха” - психоделическая проза высшего класса. Автор настолько умело погружает читателя в кошмар происходящего, что превращает его в переполненную адреналином марионетку, послушно перелистывающую страницу за страницей. Стивен Кинг отдыхает.
Не всегда дебютная книга позволяет определить недюжинный творческий потенциал молодого автора. Как и “Клетка для буйных” А. Тюрина и А.-Щеголева (непритязательная повесть для тинэйджеров), “Атомный сон” С. Лукьяненко получил свой приз скорее по стечению благоприятных обстоятельств. Но уже следующая книга писателя “Рыцари сорока островов” (1992 г.) продемонстрировала, что в российской фантастике появился новый мощный талант. Тогда еще живущий в Алма-Ате, Сергей вступил в смелую полемику с В. П. Крапивиным. Попавшие на испытательный полигон, расположенный под искусственным солнцем архипелаг, дети воюют не со взрослыми, не с чужими, а такими же, как они сами, детьми. И они не посходили с ума. Дух “Повелителя Мух” витает над ними. Роман шокирует своей откровенностью: крапивинские мальчики отбрасывают свои мушкетерские шпаги и стреляют в спину отступающим соперникам.
Ведь жизнь такова, какова она есть, и более никакова.
В те годы в области фантастики существовала фактически единственная премия - “Аэлита”. И вручали ее - оригинального дизайна статуэтку, выполненную из уральских каменьев, - в основном мэтрам, уже сказавшим свое веское слово в литературе. В 1990 году лауреатом стал С. Гансовский, в 1992 году - В. Михайлов. А между тем большое количество очень приличных вещей было обойдено вниманием жюри. И дело здесь не в какой бы то ни было дискриминации или предвзятости, просто произведений, достойных самой высокой оценки, было гораздо больше, чем возможности их отметить. Так, именно в это время появляются на свет “Черный стерх” Э. Геворкяна, “Миссионеры” и “Когда отступают Ангелы” Л. и Е. Лукиных, “Сезон темной охоты”, “Парикмахерские ребята” и “Танцы мужчин” В. Покровского, “Возвращение короля” Л. Вершинина, “Лабиринт” А. Бушкова, “Синий фонарь” В. Пелевина, “Мост Ватерлоо” и “Иное небо” А. Лазарчука, журнальный вариант “Катализа” А. Скаландиса, первые четыре части “Реки Хронос” К. Булычева и самый скандальный дебют девяностых годов - “Нисхождение тьмы” Н. Перумова. Каждая из этих книг в отдельности и все, вместе взятые, наглядно продемонстрировали, что у отечественной фантастики есть перспектива, что, несмотря на страшный удар, которым стала кончина Аркадия Натановича Стругацкого, фантастика жива и развивается. Причем процесс этот проходит не только благодаря таланту писателей, но и профессионализму издателей, а также энтузиазму любителей и знатоков фантастики.
В 1991 году, сразу после провала августовского путча, известный пропагандист фантастики, знаменитый “фэн № 1”, Борис Завгородний организовал и провел, пожалуй, самый значительный конвент десятилетия “Волгакон”. Впервые к нам приехали западные авторы: любимец публики К. Сташефф, обладатель свеженькой серебристой ракеты - премии “Хьюго” - Терри Бисон, писатели Пол Парк, Дж. Хоган и многие другие. К конвенту были выпущены пакеты, ручки, майки, плакаты и даже целая библиотечка покетбуков, среди которых были дебютные книга В. Васильева, С. Синякина, С. Щеглова и удивительный “Дом в центре” Л. Резника. Российская фантастика перестала вариться в собственном соку, а ощутила себя частью всемирного литературного процесса. Киберпанк, фэнтези, космическая опера перестали быть заграничной экзотикой, а вошли в нашу жизнь глубоко и надолго.
Звездная карусель К середине 1993 года отечественные фантасты с удивлением обнаружили, что всё ими написанное уже напечатано и следующий роман необходимо написать не за пять лет, как предыдущий, а за год (если, конечно, не хочешь выпасть из обоймы и умереть с голоду). Планка, установленная в конце восьмидесятых годов, неминуемо упала - наступил первый кризис российской фантастики. Долгих два года издательства печатали лишь зарубежных авторов, пока к концу 1995 года читателя не затошнило от межзвездных монстров и разноцветных магов. Но самое удивительное состоит в том, что именно в эти ненастные годы в Санкт-Петербурге были учреждены самые на настоящий момент престижные премии в области фантастики. Произошло это из чувства сострадания и в качестве “поощрения именно русскоязычной фантастики, самой многострадальной и в то же время самой многообещающей в мире” (Б. Стругацкий).
