Ознакомительная версия.
– Не стоит стрелять. Я думаю, автомат ты можешь оставить, но он не причинит вреда зданию. И не забудь впустить меня.
– Не трусь, железный, – пробормотал я. – Все путём.
Он промолчал. А я затянулся еще раз, отбросил сигарету и пошел к дверям.
Здание, конечно, подавляло. Земные небоскребы, даже более высокие, все-таки стоят в окружении других зданий. Египетские пирамиды, хоть и выстроены в пустыне, основательны, они плоть от плоти земли. А это сооружение на вершине горы было совершенно неуместным. Так ребенок, играя, строит башню из кубиков в самом неподходящем месте и говорит: «Она будет стоять здесь!»
Стеклянные двери были абсолютно прозрачными и чистыми. За ними я видел довольно большой вестибюль с мягко светящимися панелями в потолке. Посреди вестибюля стояла невысокая, по грудь мне, стойка. Так и казалось, что сейчас появится дружелюбный портье, встанет за нее и спросит: «Вы бронировали у нас место?»
Да, бронировал. С тех пор, как не смог войти в свою собственную квартиру. Когда меня облаяла моя собака. Когда паспорт рассыпался в руках, а отец не узнал мой голос. У меня есть право войти в эту дверь. Войти – и сделать все, что сочту нужным!
Когда до двери оставалась всего пара шагов, стекло будто прорезала щель. Створки плавно разъехались в стороны. Ой, как примитивно, могла бы ведь просто исчезнуть, или стечь в пол, или развернуться, как диафрагма фотоаппарата. А тут – раздвижные двери. Купе поезда…
Я сглотнул и шагнул в вестибюль.
Было тихо и тепло. Воздух слегка дрожал, работала невидимая вентиляция. Я невольно шарил глазами в поисках предыдущих визитеров. Что я ожидал увидеть? Истлевшие тела, скелеты? Конечно же, ничего не было.
Я сделал еще шаг.
За моей спиной тихо сошлись створки.
– Пройдите к стойке.
Голос был тихий, вежливый, но в отличие от голоса робота – совсем неживой. Бесполый и вежливый. Так должны говорить стиральные машины и пылесосы.
– Иду, – зачем-то ответил я и прошел вперед.
Стойка была то ли из светлого камня, то ли из пластика, имитирующего камень. Гладкая, ровная, никаких кнопок, вообще никаких деталей.
– Положите ладони на стойку.
Я повиновался.
– Назовите ваш мир.
– Земля. Точнее, Земля-два. Демос.
– Это правильно. Назовите вашу функцию.
– Таможенник.
Пауза. И снова так же спокойно:
– Это неправильно. Ваша связь с функцией прервана. Вы более не являетесь функционалом.
– Нельзя перестать быть функционалом, – быстро сказал я. – Я остаюсь измененной вероятностью.
Короткая заминка.
– Это правильно. Назовите вашу функцию.
Он что, издевается? Я посмотрел вверх, откуда раздавался голос. Нет, тут ни юмором, ни двусмысленностями и не пахнет. Это действительно машина без тени человеческих чувств.
– Я – функционал, не знающий своей функции.
Долгая пауза.
– Это правильно. Цель визита?
– Изучение здания.
– Это правильно. Продолжительность визита?
– Не определена, – стараясь попасть в тон, ответил я.
– Это правильно.
Неужели все так просто? Надо лишь быть функционалом – и тебя впустят?
– Обоснование?
Я помолчал и ответил:
– Оценка целесообразности разрушения здания.
– Это правильно.
Тишина.
Я ждал, переминаясь с ноги на ногу. А где-то в недрах здания та его часть, что умела принимать решения, формулировала вопросы.
– У вас есть возможность разрушить здание?
– Нет.
– Это правильно.
Я ждал еще вопросов – но их не последовало. Зато стойка между моими руками разошлась. Наружу стал выдвигаться гибкий шланг с загубником на конце. Я дернулся – но руки будто приклеились к стойке.
– Откройте рот и прижмите зубами насадку.
– Что это? – в невольной панике закричал я.
– Дезинфицирующий зонд, – бесстрастно пояснил голос. – Стандартная процедура, для функционала не опасна.
– А для человека?
– Приводит к смерти через промежуток времени от тридцати секунд до шести часов двенадцати минут.
Я повернул голову, отворачиваясь от покачивающегося шланга.
– Вы отказываетесь проходить дезинфекцию?
Серый приплюснутый загубник на шланге замер перед моим лицом. Я вдруг увидел на нем едва заметные вмятины.
Сжавшиеся от нестерпимой боли зубы?
Я не вырвусь. Руки будто приклеились. Да если даже и вырвусь – куда я денусь с подводной лодки?
– Повторный вопрос. Вы отказываетесь проходить дезинфекцию?
Интересно, это стандартная процедура по отсеву «недофункционалов»? Или способ наказания притворщиков? Или машина спрашивает без всякого злого умысла?
Не будучи функционалом, я умру. Способности функционала включаются лишь…
– У меня есть выбор? – закричал я.
– Да. Вы вправе отказаться.
– Я повторно спрашиваю! – закричал я. – Есть ли у меня выбор и важны ли последствия моего выбора для моей судьбы? Понимаешь меня, дура электронная?
И тут же я понял, что не прав. Ощутил, как рассеянные в стенах здания нервные узлы вспыхнули от прилива энергии, оценивая мой вопрос и пытаясь понять его потаенный смысл. Какая там электроника, какие, к дьяволу, жидкие оптонейронные схемы универсального робота Карк-Е с Земли-46, воплотившего в себе личность поэта-депривиста Анатоля Ларса! Это не было ни компьютером, ни автоматом, ни роботом, ни личностью – то, что жило в зданиях функционалов, что поддерживало силы прикованных к ним людей, что добывало энергию из ниоткуда и превращало информацию в энергию. Изменение сверхтонких структур материи, переброс спина электрона из полуцелого в целое или нулевое значение, что приводило к смене существования электрона в нашей реальности из вероятного на невозможное или недопустимое. Элементарные частицы материи превратились в элементы чудовищной по сложности схемы, взаимодействуя где-то за гранью реального мира, там, где царит принцип неопределенности Гейзенберга, расширенный и исправленный континуумом Иманиши…
Я застонал, чувствуя, как избыток информации, рождаясь из энергии, возникшей из ничто, хлещет в мой мозг. Я замахнулся на слишком многое. Я не мог, не знал, не понимал того, что услужливо развернула передо мной справочная система функционалов. Будь чуть больше сил, чуть больше опыта – я смог бы обратиться к ней осознанно. И спросить, к примеру, как победить функционалов.
Но у меня не было этих сил.
– Да, у тебя есть выбор, последствия которого важны.
– Дезинфицируй! – крикнул я, сжимая загубник.
Проще так. Лучше ядовитая дрянь, хлещущая в рот, чем мерцающая между реальностью и небытием нервная сеть здания, чем попытки понять то, что я понять не могу. Пусть меня накачивают отравой, а не информацией…
А-а-а-а-а!
Ознакомительная версия.
