После завтрака подошел проводник, оставивший без ответа все вопросы, которыми его забросали.
— Сколько нам предстоит пройти сегодня? — не унимался Хиген Грот.
— Я и вправду не знаю, сэр. Но чем скорее мы выйдем, тем скорее прибудем.
Покидая поляну, все обернулись, чтобы бросить прощальный взгляд на печальный приют, пока он не скрылся за деревьями.
Несколько следующих часов тропа блуждала по лесу. Небо по-прежнему хмурилось. Сероватый свет, проникающий сквозь листву, серебрил мох и опавшие листья. Иногда попадались бледные цветы удивительно изысканных расцветок. Начали появляться скалы, подернутые черными и красными лишайниками. Везде взгляд натыкался на нежные мелкие растения, напоминающие земные грибы, но повыше и со множеством шляпок. Когда их растирали между пальцами, они распространяли горьковатый, но приятный запах.
Тропа начала взбираться в горы, лес остался внизу. Путешественники вышли на скальный карниз. К западу громоздились горы. У ручья путники остановились, чтобы напиться и передохнуть, проводник раздал им сладкое печенье. Хиген Грот вновь принялся сетовать на трудности пути, на что проводник ответил:
— Вы совершенно правы, лорд Грот. Но я лишь слуга, пекущийся, чтобы путешествие прошло увлекательно.
— По-вашему, эта Голгофа может быть увлекательной? — проворчал Грот.
Маргарита Ливер пристыдила его:
— Да ладно, Хиген! Вид отсюда просто замечательный. Погляди на этот пейзаж. И неужели ты не наслаждался романтическим старым приютом? Я — да.
— Уверен, что Маркграф на это и надеялся, — подхватил проводник. — А теперь, дамы и господа, нам лучше продолжить путь.
Тропа карабкалась по горному склону. Вскоре Лейдиг и Дорани здорово отстали, и проводник вежливо замедлил шаг. Дальше путь пролегал по ущелью, и подъем стал не таким крутым.
Во время краткого привала путники перекусили и вновь вышли на тропу. Ветер начал дуть с гор, на востоке собирались темные облака. Пилигримы брели вверх по угрюмому горному кряжу, и воспоминания о Кулихе, залитой солнцем яхте, золоченом экипаже поблекли в памяти. Только Маргарита Ливер не лишилась оптимизма, да Наварх посмеивался, словно какой-то зловещей шутке. Хиген Грот прекратил жаловаться, сберегая дыхание для крутого подъема.
В середине дня шквал с дождем загнал путников в укрытие под каменным выступом. Небо стало темным. Иллюзорный серый свет тускло освещал ландшафт, путешественники в своих черно-коричневых костюмах сливались с поверхностью скалы.
Вступив в мрачное ущелье, путники совсем пали духом. Легкомысленное веселье и флирт прошлых дней были позабыты. Опять пошел дождь, но проводник не захотел переждать его, так как надвигались сумерки. Наконец ущелье перегородила массивная каменная стена, верх которой был усажен стальными остриями. Проводник подошел к черной железной плите, поднял молоток и стукнул один раз. После долгого ожидания плита поползла вверх, появился сгорбленный старик в черном.
Проводник обратился к путникам:
— Здесь я покидаю вас. Тропа перед вами, нужно лишь следовать ей. Вам лучше поторопиться, потому что скоро наступит ночь.
По одному путники прошли в ворота, плита с лязгом опустилась за ними. Мгновение они неуверенно топтались, озираясь. Проводник и старец исчезли, не было никого, кто бы указал им путь.
Диффани буркнул:
— Глядите, вот тропа. Она вновь поднимается.
* * *
Путники с трудом продолжали путь. Тропа перевалила через каменный кряж, потом пересекла по насыпи реку и вновь закружила на холодном ветру. Когда сгустились сумерки, Диффани, который шел во главе группы, воскликнул:
— Там, впереди, огни! Какое-то жилье.
Усталые люди пробирались вперед, борясь с ветром и пряча лица от холодных капель дождя. Длинное приземистое строение темнело на фоне неба, в одном или двух окнах тускло мерцал желтый свет. Диффани, найдя дверь, заколотил в нее кулаком.
Дверь со скрипом отворилась, из нее вышла дряхлая женщина.
— Кто вы? Почему бродите так поздно?
— Мы путешественники, гости Дворца Любви, — проговорил, стуча зубами от холода, Хиген Грот. — Мы на правильном пути?
— Да, на правильном. Входите. Вас ожидают?
— Ну конечно, нас ожидают. Комнаты приготовлены?
— Да, да, — успокоила женщина. — Постели найдутся. Вообще-то это старый замок. Вы должны были пройти по другой тропе. Вы ужинали, я полагаю?
— Нет, — простонал Грот, — мы не ужинали.
— Ладно, я найду чего-нибудь перекусить. Какой позор, что наш замок такой холодный!..
Пилигримы прошли в темный дворик, освещенный двумя масляными лампами. Старуха провела их по одному в комнаты с высокими потолками в разных частях замка. Нетопленые и мрачные комнаты были обставлены по забытой моде прошлых веков.
Джерсен обвел взглядом унылый ночлег: убогая кушетка, закопченная лампа красно-синего стекла, железная отделка на стенах тронута ржавчиной. В одной из стен темнела дверь. Другая была обшита резными панелями из мореного дуба, и с нее корчили рожи гротескные маски. Ни камина, ни обогревателя — зуб на зуб не попадал от холода.
Старуха, задыхаясь, сказала Джерсену:
— Когда ужин будет готов, вас позовут. — Она указала на дверь: — Вон там ванная и даже немного чудной теплой воды. — И поспешила прочь.
Джерсен пошел в ванную, отвернул душ — вода была горячей. Он стащил одежду, помылся, затем, чтобы вновь не влезать в мокрые тряпки, растянулся на кушетке и укрылся пледом. Время шло. Где-то далеко гонг ударил девять раз. Может, это и ужин, а может, и нет... Тепло душа расслабило его, и он заснул. Сквозь сон Кирт слышал, как гонг ударил десять раз, затем — одиннадцать. Нет, это не ужин. Джерсен повернулся на бок и вновь погрузился в забытье...
Разбудили его двенадцать ударов гонга. В комнату вошла тоненькая служанка со светлыми шелковистыми волосами, одетая в голубой бархат и голубые кожаные шлепанцы с загнутыми носками.
Джерсен сел на постели. Серебристый голос возвестил:
— Мы уже приготовили ужин. Все встали, собираются к столу. — Девушка вкатила в комнату передвижной гардероб. — Вот ваша одежда. Нужна ли помощь?
Не ожидая ответа, она протянула Джерсену нижнее белье и помогла облачиться в великолепное одеяние из узорчатой парчи в восточном стиле весьма сложного покроя. Потом светловолосая особа причесала гостя и надушила.
— Господин, вы великолепны, — прошептала она. — И последнее...
Служанка протянула шлем из черного бархата, закрывающий уши, нос и подбородок. Открытыми оставались лишь глаза, щеки и рот.
