Все-таки дышать было тяжело.
Досмотрел. Колоссальные цветы вынесли мозг.
Так правда все это или нет?
Смотал пленку, уложил в яуф.
* * *
И сходил еще, опять послушал скрип замка. Металлическое изделие еще не довернулось, а я уже знал, что это совершенно бесполезно.
Как?
Как, твою мать?
Понял, как.
Адово дебильное пространство ее поглотило. Долбаное пространство. Слова, сказанные Маргаритой — правда. Перемещения — не вымысел, не досужие байки. Я ненавижу этот мир. Этот заскорузлый, засунутый в задницу мир. Мир, который сожрал Маргариту. Наверно, в глубине души я знал, что подобным дерьмом все закончится.
Мразота. Достало.
Вышел и доперся до молочника. Взял не более не менее — три пакета кефира. Этот тип еще ухмыльнулся.
Опять моросил дождь. Мне было противно. Я сорвал башку одного из пакетов и присосался.
В кефире было что-то не то. Да и вообще это был не кефир. Малая (она была видна, ночной грибной дождь, ха!) стремительно падала за серый дом старой постройки, той, еще довоенной. Большая находилась где-то, по-видимому, около надира. А мне было глубоко положить.
Я сидел на поребрике, скинув новые сандалии и плевал на все. Отхлебнув еще раз, понял. Это был какой-то алкоголь.
Решил пойти в лабаз и поговорить с этим странным парнем. Шутка? Ничего себе шутка!
Ну, блин, мудрило.
Потом передумал и успокоился. Пошел домой.
Как я доплелся — тема для романа. Очень кружным путем. Вместо того, чтобы пойти прямо, зачем-то пошел латинской буквой L. Или русской Г? Размышлял над этим весь остаток пути.
Как-то дошел.
* * *
Я лежал. Рычал холодильник. Что не так? А! Я же не положил туда эту фигню. Напиток. Порнография какая, надо встать и определить. Сегодня на работу не нужно. Может, похандрить и завтра? Сейчас отстучу Янкелю депешу. Если не удастся хоть немного отдохнуть, я просто сдохну. Начальник наверняка даст мне отгул, даже два, если попрошу хорошенько.
Белый железный ящик чуть не взорвался, выключаясь. Пустой, успел подумать я. А ведь отлеживаться весь день не получится. Придется подняться и сходить за каким-нибудь кормом.
Кот не мяукал — он давно сдох; растения занимались ростом. Где-то вставало солнце. Странно как-то было.
Замок зашумел. Бред какой, не верю.
Сначала раздался тихонький хруст вставляемого в стальную щель ключа. Потом клацанье.
Металлический скрежет. Несколько щелчков.
Легкий, едва ощутимый на мгновение, сквозняк.
Негромкое «пухх» — дверь прикрыта. Почти безмолвный вздох — или мне послышалось?
Слабый лязг — на этот раз почти на пределе слышимости.
Шорох нашариваемых Маргаритой тапок. Неясный звон: комплект запасных ключей. Глухой стук— упала сумочка. Крепкое словцо sotto voce. Опять пьяная?.. Еще звуки. Интересно, насколько же они разнообразны, — даже тогда, когда человек старается вести себя тихо, словно мертвая рыба, купленная в ларьке, — а твой слух обострен.
Не верю. Кажется, так говорил творец, опрокинувший театр с ног на голову?
Я въехал в подушку и тихо прорыдался. Конечно, коротко, так, чтоб Маргарита не успела заметить.
Опять шорох. Надевает халат. Я не ведаю, как быть с мокрой, непонятно чем набитой вещью под головой.
Звуки.
Звуки, ребята. Как я жалею людей, лишенных слуха вообще.
— Привет. Знаешь? — сказала она, заглянув в комнату. — По-моему, вся эта научная фантастика — бред собачий. — Маргарита пошла в душ. Я заковылял на кухню — хоть как-то умыться. В полутемной прихожей что-то velato чпокнуло под ногой. Оказывается, еще не забыл итальянский…
Поднял коробочку. Даже в сумраке было видно — «Эротекс». Странно. Я решил не придавать этому значения.
Маргарита возвратилась. На ее голове был белый тюрбан, кривовато сидевший. Вот восточная ты моя подруга, подумал я.
— Кстати, — любуясь собой в обшарпанном трюмо, которое я не раз собирался выкинуть, но все как-то не доходили руки, спросила она, — а выпить-то у тебя что-нибудь есть?
— Конечно, — я подпрыгнул, как заводной кролик, игрушка — новая? — паяц, любитель фантастики. — Есть, ясное дело.
Кроме фаянсовой кружки, под рукой ничего не оказалось. Налил на донышко.
Посмотрел на яуф. Теперь-то я, возможно, получу ответы.
— Так это же кефир! — сказала Маргарита, отпив. — Ты что, издеваешься?..
Теперь я уже смеялся.
