«Чудесно... – со злым азартом подумал инженер. – Мучиться долго не придется... И, кстати, хорошая эпитафия выйдет: „Разорван в клочья корпоративной охраной концерна „Дитерхази и Родригес“...“
Пес неотрывно сопровождал стволом пулемета тот вертолет, который заходил с левого борта.
Вот сейчас покажется белая надпись «HERMANDAD» – и можно будет стрелять.
И надпись показалась.
«ВОЗДУШНЫЙ ПАТРУЛЬ».
Пес дважды перечитал ее. И лишь на третий сообразил, что надпись не на испанском. На фарси.
Инженер отпустил рукоять пулемета.
Отступил на два шага назад.
Вначале он хотел по привычке поднять руки вверх. Но затем, сообразив, скрестил руки на груди, уложив ладони на плечи – так сдаются пехлеваны.
– Убедительно просим выбросить оружие и лечь лицом вниз! – выплюнул в мегафон угрюмый мужской голос.
«А выговор у него мягкий, нестоличный... Похоже, парень родом из Севашты, края тысячи злаков, – подумал Пес. – Земляк».
Ноябрь-декабрь 2007
Все это хлам, старина! Выбрось его за борт!
Джером К. Джером
От них не было пользы.
От них не было особого вреда.
Они просто были. Реально существовали, являясь, впрочем, большой редкостью в тех частях Млечного Пути, куда проникали корабли землян. В свое время фанатичным исследователям природы этих существ пришлось гоняться за ними по всей Периферии и даже за ее пределами.
Случалось, фанатики науки гибли в этих догонялках. Космоиды не любили тех, кто пристает к ним слишком назойливо. И что в этом удивительного? Все живые существа делятся на тех, кому наглое приставание поперек горла, и тех, кому оно безразлично. Космоиды относились к первым, что косвенно свидетельствовало в пользу относительной высокоразвитости этих существ. Не кораллы какие-нибудь, не грибы-трутовики... Впрочем, наличия у космоидов интеллекта не предполагали даже самые смелые из ученых умов.
Животные. Просто животные, хотя и космические. С великолепно развитым навигационным аппаратом, сильнейшим стадным инстинктом и сложным социальным поведением. С отличным аппетитом и способностью жадно поглощать коктейль из электромагнитной энергии и релятивистских частиц. Поблизости от молодых нейтронных звезд, особенно магнетаров, нечасто встречающихся во Вселенной, и еще более редких сгустков Вайнгартена встреча с космоидами не только возможна, но и вероятна.
Ксенобиологи подвывали от радости и, потирая лапки, строчили заявки на гранты. Потом вышел запрет на активные методы исследования этой уникальной формы жизни. Допускалось лишь отгонять их от значимых для нас мест, для чего были разработаны кое-какие технические средства и тактические приемы. Любая сколько-нибудь заметная посудина несла теперь ГМ – генератор миражей, – создающий иллюзию целой эскадры, движущейся в походном ордере. Как правило, в ответ стада космоидов моментально перестраивались в оборонительный порядок и медленно отступали, позволяя в конце концов вытеснить себя из «нашей» области пространства. Эмпирическая формула, известная наизусть каждому пилоту, связывала расстояние до стада и количество особей в нем с максимально допустимой скоростью сближения при работающем ГМ.
Иногда формула врала, и тогда случались несчастья. Более сложные выкладки, «вбитые» в корабельные мозги, учитывали соотношение взрослых особей и подростков в стаде, но не могли учесть сиюминутного «настроения» вожака и его личных «психологических особенностей». Неудивительно: когда имеешь дело с живой материей, ни в чем нельзя быть уверенным.
С другой стороны, врагами космоиды не были. Они лишь хотели – не уверен, что глагол «хотеть» применим к ним в земном смысле, ну да ладно – плотно кушать и свободно перемещаться от одной «кормушки» к другой. Чего еще ждать от животных? Не будь животному помехой, если оно сильнее тебя, – вот и весь рецепт, старый и проверенный. Не дразни слона. Не приставай к скунсу. Не попадайся ранней весной на глаза медведю. Не гляди с улыбкой в глаза самцу гориллы. Избегай водоемов, где резвятся аллигаторы. И так далее. В самом общем виде это правило формируется вполне банально: не будь идиотом, царь природы.
И тогда ничего с тобой не случится.
Ни один космоид не был пленен храбрыми, но, увы, не очень умными исследователями. А вот естественную смерть космоида однажды удалось зафиксировать во всех подробностях: хаотичные перемещения, смахивающие на броуновское движение в макромасштабе, затем полная неподвижность и распад. Удалось даже взять пробу из расширяющегося облачка диффузной материи, составлявшей «тело» космоида, – гидроксил, карбонилсульфид, моноокиси неметаллов, дейтерированный водород, гексатринил, цианодекапентин... всего более ста пятидесяти веществ, иногда довольно экзотических, но давным-давно открытых в межзвездной среде. Газ и мелкодисперсная пыль. Каким образом электромагнитные поля (а что же еще?) могли удерживать эту смесь в компактном, более того, живом и боеспособном состоянии – так и осталось неизвестным.
Похоже, исследователи уподобились тому подслеповатому ученому из анекдота, что анатомировал макаронину, приняв ее за червя.
Жизнь – сложная штука, и для ее поддержания нужны сложные молекулы, да еще работающие согласованно, как завод-автомат. Быть может, эти молекулы мгновенно распадаются при переходе космоида из живого состояния в мертвое. Не исключен и более экзотический вариант: жизненные процессы идут в космоидах не на молекулярном, а на субмолекулярном уровне.
В теоретических моделях недостатка нет. Жаль, что их практическая проверка натыкается сразу на две трудности: запрет на активные методы исследования и нежелание космоидов быть исследованными. А чье желание или нежелание – закон?
Ну, ясно чье. Того, кто боеспособнее.
Впрочем, ходили и ходят слухи, будто бы в опубликованный отчет не попало и десяти процентов того, что было обнаружено на самом деле.
Слухи. Только слухи.
Я склонен им верить.
Но зуб даю: ничего радикально нового для защиты от космоидов не появится еще лет сто. Потому что если бы засекреченным яйцеголовым удалось вытащить из накопленного материала что-либо путное, то новые методы появились бы уже давно.
Видимо – пшик. Это бывает.
Говоря откровенно, космоиды – малая проблема. Уж очень они редки и проходят по категории экзотики. Если говорить об опасности для жизни, то вероятность сгинуть по любой из сотен тривиальных причин на три порядка выше, чем по причине экзотической.
