Зайдя к себе в каюту, я сел за компьютер. Лишь бы отвлечься от тоскливого чувства, навеянного разговором с Мусой. Первым делом проверил свою новую догадку о хобби Суня.
Для этого нужно число, увиденное вчера на счетчике, прибавить к числу, которое недоставало ему до цели… Получилась круглая сумма: 1200. Теперь осталось ввести в строку поиска полученный результат вместе с фразой про «добрые дела»… щелчок… Вчитываясь в найденные поисковиком тексты, я все больше хмурился. Хобби Суня перестало быть секретом, и открылся смысл упоминания моего имени в последние дни. Не могу сказать, что меня это порадовало.
Затем настал черед проверить имена сангнхитов. Результатом я оказался несколько озадачен, хотя, похоже, именно это и имел в виду Бонго. Несмотря на снобизм, уроженец африканских саванн и профессор Кенийского университета был невероятно умным мужиком с поразительной эрудицией.
Кто-то окликнул через открытое отверстие люка:
– Вася, ты идешь? Тебя ждут.
В проеме стоял Сунь со спальником на плече.
– А почему меня ждут? – удивился я.
– Все-таки мы на чужой планете, – напомнил бортинженер. – Лучше нам быть вместе, выходя наружу.
Замечание я счел резонным, взял спальник и покинул каюту. Мы с Сунем бодро затопали по пустому коридору. Очень удачно, что торопить меня послали именно бортинженера. Можно сразу поставить все точки над «i»:
– Ты даос, не так ли?
Он не смог скрыть удивления.
– Это тебе Бонго сказал?
– Нет. Твоя электронная книжка. 1200 добродетельных поступков, которые нужно совершить даосскому аскету на пути к бессмертию. И один дурной сводит их на нет.
– Ты очень проницателен, Вася, – заметил Сунь и вежливо улыбнулся. – Но я вижу, что ты смотришь на меня другими глазами. Что изменилось?
Мы перешли в первый рабочий.
– Видишь ли… Твой список дел. Два последних раза – мое имя… Это твои посещения, верно?
– Да.
Я вздохнул:
– Конечно, люди не обязаны быть такими, какими мы их себе представляем. Но все же грустно, когда понимаешь, что человек относится к тебе хуже, чем ты думал раньше.
– Я глубоко опечален тем, что огорчил тебя, друг, – было видно, что его задели мои слова. – Я хотел бы узнать, чем именно разочаровал тебя, чтобы иметь возможность исправиться… – мы свернули налево, в коридор шлюзового отсека, – …если это, конечно, не мои убеждения…
– Мне без разницы, во что ты веришь. Просто… я думал, ты навещал меня потому, что мы друзья, и потому, что хотел поддержать меня…
Сунь импульсивно схватил мой рукав. Мы резко остановились у темного стекла с мутными очертаниями боевых машин. Подняв голову, китаец пытливо заглянул мне в глаза:
– Что заставляет тебя теперь думать иначе?
– Теперь я знаю, что ты ходил не ради меня или нашей дружбы, а ради того, чтобы прочертить еще одну строчку в своем считальнике. И не надо говорить, что одно другому не мешает! Мешает! Или одно, или другое! Нормальные отношения между людьми не могут быть средством для достижения посторонних выгод кого-то одного! – Сунь растерянно хлопал глазами. – Конечно, это мелочь. Я понимаю. Разумеется, ты не должен отвечать за то, что я себе навоображал. Тебе нечего исправлять. Но впредь не подходи ко мне для того, чтобы пополнить список! Желаю успехов на пути к бессмертию!
Я развернулся и пошел дальше, оставив Суня одного. Ничего. Может, я несколько переборщил, но это пойдет ему на пользу.
За поворотом я увидел остальных. Тези Ябубу сидел на скатанном в рулон спальнике. Бонго стоял и молча кивал, слушая, как что-то рассказывает Зеберг, увлеченно размахивая руками. Следом за мной подошел Сунь, и Зеберг повел нас в технический закуток.
Здесь была обычная металлическая лестница, по которой пришлось долго топать пешком, пыхтя друг другу вслед. Спальник идущего передо мной Зеберга то и дело хлестал меня концом по лицу, но я терпел, дабы не испортить торжественности момента. Наконец, мы вышли на обшивку, в ночную свежесть.
И тут небо Агана поразило нас второй раз. Мы застыли, задрав головы. Наверное, что-то подобное испытали ведомые Моисеем израильтяне, видя, как на их глазах разверзается морская бездна, обнажая дно.
– Что же это такое… – пробормотал Зеберг. – Так не может быть! Большая Медведица… Телец… Близнецы… Кассиопея… Орион… Сириус… Невозможно! Вы видите?
– Да, – выдавил я из себя.
– Это так, – подтвердил Бонго.
Если дневное небо было интригующе чужим, то ночное выглядело пугающе родным, как если, придя на незнакомый фильм, вдруг увидишь вместо лица актера свое собственное.
– Земных созвездий не может быть в небе другой планеты! – закричал Зеберг.
Мы долго молчали, вглядываясь в белые россыпи созвездий. Наконец немец взволнованно сказал:
– Я схожу вниз и наложу изображение на земные карты звездного неба. Это не может быть Земля!
Последние слова отдались эхом от стен люка, в котором исчез потрясенный скептик. А мы все стояли, не в силах оторвать взгляда от раскинувшегося звездного покрова.
Ночь крепчала. Воздух свежел. Поползли скорпионы холода. На мгновение каждого из нас, как и Зеберга, коснулась жуткая мысль, что сангнхиты каким-то таинственным образом переправили нас в прошлое, и мы оказались на древней Земле…
– Это не Земля, – произнес наконец Бонго, садясь на спальник. – Луны нет.
Не сговариваясь, мы разбрелись по обшивке, подыскивая каждый себе место – так, чтобы не слишком далеко и не слишком близко было к остальным. Из темноты едва выступала статная фигура с длинными волосами. Индеец стоял лицом к мерцающим вдали огням сангнхитского города. Я подошел и тихо заговорил:
– Тези Ябубу! Что сегодня произошло у вас с сангнхитами?
– Я не хочу об этом говорить, большой брат, – ответил он.
– Но мне нужно знать! Я ведь не просто спрашиваю. Я же один веду переговоры с этими тварями. Я должен знать, что здесь творится. Кхо-ла’, o’-ма-ки-я йо![4]
Тези Ябубу скользнул по мне тусклым взглядом и отвернулся.
– Мы делали то, что не хотели. Вернее, мы делали то, что хотели, но мы не хотели того, что хотели, и не могли противостоять тому, что хотели. Когда мы делали, это было приятно, когда это кончилось, стало очень неприятно. Каждый перенес по-своему. Муса – тяжелее всех.
– Я разговаривал с ним. Он подавлен и чего-то боится. Похоже, капитан на грани… помутнения рассудка.
– Не думаю. Муса сильный человек. Он сможет прийти в себя.
– Что же случилось? Сангнхиты заставляли вас делать что-то против воли?
Тези Ябубу сел на спальник, по-прежнему не глядя на меня.
– Нет. Не так. Мы делали все вроде как по своей воле, но с нашей волей что-то стало. Я не знаю, что это. Может, сангнхиты здесь ни при чем. Может, просто какая-то болезнь. Временное помешательство. Скоро мы поймем. Но сейчас я хочу спать. Прости, мне тяжело говорить. Лишь пустота и тьма внутри. Надеюсь, завтра наступит день, когда моя плоть станет пищей волков. Потом еще, Вася.
