Король громко позвал. Наверху высокой лестницы показался свет.
Задрав головы, мужчины увидели спускающуюся по лестнице женщину со свечой в руке. Так как она держала свечу высоко над головой, ее лицо, погруженное в тень, оставалось неразличимым. Впрочем, ее осанка и манера держаться не оставляли сомнений в том, кто она такая. Спустившись, королева МирдемИнггала остановилась в полосе света, падающего из двери. С ЯндолАнганол ом и Эсомбером ее разделяло всего несколько шагов. Королева сделала реверанс сначала королю, потом посланцу Це’Сарра.
Ее прекрасное лицо было серым как пепел, губы — бескровными; глаза на бледном лице зияли темными колодцами. Черные волосы королевы были в беспорядке разбросаны по плечам. На МирдемИнггале была простая пепельно-серая мантия до полу, наглухо застегнутая у горла и скрадывающая грудь.
Королева отдала короткий приказ старухе. Та прошаркала к двери и затворила ее. Король и посланец вновь очутились в темноте, нарушаемой только тихим шорохом, производимым неугомонным рунтом. Но уже через несколько мгновений в темноте стали проступать щели, а потом и очертания предметов: дворец был полностью деревянным и построен наспех, без надлежащей подгонки панелей. Королева жестом пригласила монарха и посланника пройти в соседнюю залу и сама двинулась вперед, пересекая бьющие из щелей тонкие, словно лезвия, полоски света.
Остановившись посреди темноты, она дождалась, пока король и Элам Эсомбер догонят ее. Очертания зала угадывались с трудом, так как главным и, можно сказать, единственным источником света здесь были щели в плотно закрытых ставнях.
— Дворец пуст, ваше величество, — тихо проговорила королева МирдемИнггала. — Кроме меня и принцессы ТатроманАдалы здесь никого нет. Если хотите, вы можете убить нас прямо сейчас — свидетелей не будет, кроме разве что Всемогущего.
— Что вы, госпожа, у нас и в мыслях не было причинять вам вред, — галантно отозвался Эсомбер и, подойдя к одному из окон, растворил ставни. Осветив наконец комнату, он повернулся и взглянул на стоящих в шаге друг от друга супругов.
Тихо улыбнувшись, МирдемИнггала задула свою свечу.
— Я уже говорил тебе, что наш развод продиктован проблемами государственной безопасности, это политический шаг.
Голос короля был едва слышен; казалось, что силы окончательно покинули его.
— Ты вправе приказать мне подписать эту грамоту и расстаться с тобой. Но заставить понять это душой не сможешь никогда.
Растворив второе окно, посланник выглянул наружу и приказал своей свите и АбстрогАзенату заходить во дворец.
— Уверен, что церемония не покажется вам слишком тягостной, ваше величество, — бархатным баритоном проговорил он и, вернувшись к королеве, отвесил ей церемонный поклон. — Я, Эсомбер из рода Эсомберов, посланник и полномочный представитель в Борлиене Святейшего Це’Сарра Киландра IX, Верховного Отца Церкви Акханаба и Императора Священного Панновала, прибыл сюда, чтобы стать свидетелем подписания важного документа. Таков мой общественный долг. Долг же мой как частного лица велит мне сообщить вам, ваше величество, что вы прекраснее всех женщин на свете и все слова, что я когда-либо слышал о вашей красоте, не в силах ее передать.
Королева тихим голосом проговорила, глядя только на короля:
— И все это после того, чем мы были друг для друга…
Не меняя интонации, Эсомбер продолжал:
— По окончании церемонии король ЯндолАнганол будет освобожден от супружеских уз, и вы, королева МирдемИнггала, лишитесь своего королевского титула.
— Господин посланник, я хочу узнать основания, представленные королем для развода. Мне кажется, я имею на это право. Под каким предлогом королю удалось получить у Святейшего Це’Сарра право столь тяжко меня оскорблять? Я хочу знать.
Пока Элам Эсомбер достлал из кармана какой-то свиток и разворачивал его, король стоял, уставившись в пространство застывшим невидящим взглядом.
— Ваше величество, по свидетельствам многочисленных очевидцев, нам стало известно, что во время пребывания на отдыхе в Гравабагалинен вы позволяли себе, — посланник сделал неопределенный жест, — входить в море в обнаженном виде и предаваться плотской связи с дельфинами. Этот противоестественный акт, запрещенный Церковью, повторялся вами множество раз, и порой на глазах вашей дочери.
— Все это злобная клевета, и вы сами знаете это, — ответила королева МирдемИнггала, но в ее глухом голосе не было огня и желания вести борьбу. Повернувшись к королю ЯндолАнганолу, она спросила его:
— Неужели дела Борлиена так плохи, что единственный способ поправить их — обесчестить мое имя?
— Церемония будет исполнена сейчас же королевским викарием, ваше величество, — проговорил Эсомбер. — От вас требуется только присутствовать. Я понимаю ваше состояние и обещаю, что все пройдет очень быстро.
Когда в зал вошел АбстрогАзенат, на всех словно пахнуло холодом — такова была сила его презрения. Он поднял руку и благословил присутствующих. Два мальчика, вошедшие вслед за ним, встали по обе стороны от двери и принялись наигрывать на флейтах.
— Если этого святейшего фарса действительно не избежать, я требую, чтобы фагор Юлий был выпровожен за дверь, — ровным голосом заявила королева.
Словно очнувшись, король отрывисто приказал рунту убраться вон. С коротким шипением тот повиновался.
Выступив вперед, АбстрогАзенат поднял грамоту с записью церемонии королевского бракосочетания. Взяв руки короля и королевы, он приказал им держать края грамоты каждый со своей стороны, и те покорно это исполнили. После этого своим чистым и высоким голосом викарий зачитал грамоту. Эсомбер переводил взгляд от короля к королеве. Оба стояли неподвижно, неотрывно глядя в пол. Королевский викарий взял в руки церемониальный меч, поднял его высоко над головой и, бормоча молитву, резко опустил.
Острое лезвие рассекло грамоту пополам. Королева тут же разжала пальцы и ее половина, кружась как осенний лист, упала на доски пола. Викарий взял у посланника грамоту о разводе и по очереди обошел с ней присутствующих, получив подписи у короля, королевы и Эсомбера— свидетеля церемонии. После этого он расписался на грамоте сам и отдал ее посланнику, чтобы тот увез ее в Священный Панновал. Молча поклонившись королю, викарий в сопровождении своих флейтистов покинул зал.
— Что ж, все прошло чрезвычайно успешно, — в тишине проговорил Эсомбер. Никто не ответил ему и не двинулся с места.
На улице неожиданно застучали по земле тяжелые капли бурного дождя. Солдаты, толпящиеся у открытых окон, чтобы не упустить ни одной подробности великого события, о котором потом можно будет судачить годами, бросились врассыпную. Послышались окрики офицеров, призывающих к порядку. Сверкнули молнии и над крышей дворца с ужасающим грохотом разверзлись небеса. Сезон муссонов заявил о себе в полную мощь своих налитых за много теннеров дождевой силой мускулов.
