После смерти отца Валерка стал вдруг совсем большим. Но он все равно к ним спускался во двор после их истошных воплей: "Валет! Выходи!"… Катя следовала за ним повсюду, она первая смеялась его шуткам и бросалась выполнять любой его приказ. Правда, большие парни из других подъездов подшучивали над ним, когда она, выждав нарочно на верхушке деревянной горки Валерку, скатывалась с ледышки сзади на него, обхватывая его за шею, и прижимаясь к нему холодным личиком. И время шло, пролетало их время, словно безудержный веселый полет с ледяной горки.
А Танька наоборот с того лета совсем перестала с ними дружить. В принципе, она бы еще выходила к ним, когда Зельки не было, но вот Кузьку она не то, что недолюбливала, терпеть не могла. Кузька все время чем-нибудь менялся. И действительно было как-то неприятно, если вдруг пропадала вещь, которую ему отказывались менять. Да еще такая вещь, как мамины бусы, да еще, если за них долго били, а потом ставили в угол как маленькую. Но ведь никто точно не знал, что это именно Кузька, и потом он был такой веселый!
Изредка Танька к ним все же спускалась во двор, особенно, когда ей надо было похвастать чем-нибудь. Вначале лета она приехала из первой смены пионерского лагеря, и никто, кроме нее из ребят, даже Валерий, там еще не бывал, поэтому все слушали ее рассказы с открытым ртом. А она вспоминала лишь игры в рыбаков и рыбок, где все пары выбирали, конечно, только ее, и в глухую почту, потому что все мальчики только и писали для девочки Тани с длинными косами разные глупости. Катька так мысленно и связала для себя секрет сногсшибательной Танькиной популярности в лагере с ее толстыми блестящими косами. Конечно, у Катьки мама косы не растила, говорила, что сами потом вырастут. Правильно, поэтому все так неудачно и складывается у нее в жизни без кос. А Танька хвастала, что все девочки у них в палате стали мазать волосы у корней репейным маслом, чтобы они поскорее выросли такие же, как у нее. И, между прочим, многим это помогло.
Вернувшись вечером домой, Катя тут же полезла к маме с расспросами, где же ей взять репейное масло. Мама была занята, она готовилась к занятию в университете марксизма, но сказала, что у них в ванной стоит бутыль масла лопуха, а написано на бутылке — «касторка». Конечно, Катя тут же задумала недоброе. В садике был карантин из-за кори, поэтому Катьке предстояло еще много дней отираться одной в квартире или шастать по двору с ключом на шее. А тут представлялась такая возможность! Нет, главное, что никто даже не догадывается! Вот идут они себе, идут, тихо так идут, задумчиво. И вдруг она им встречается, внезапно, с косами!
Когда родители ушли утром на работу, наказав Катьке идти после завтрака к близнецам Кондратьевым дурака валять, она взяла бутыль и, естественно, поднялась наоборот к Тереховым. Терех вышел в застиранной майке очень сонный, он долго не мог понять, что она от него хочет. Танька еще спала. Будить ее не решились, она могла и врезать по первое число.
— Терех, ты не помнишь, что Танька вчера про масло репейное говорила? Куда его льют?
— Кать, так это же касторка, а не репейное масло!
— Я уже читать умею, но мама сказала, что это то самое масло из лопуха. А репьи на лопухах растут?
Терех таких ботанических тонкостей не знал, но предположил, что лить масло надо прямо сверху, тогда волосы будут гуще. Решили опробовать чудодейственное средство немедленно, естественно, в Тереховой ванне, где они почти каждый вечер в темноте поджигали щепу в титане.
Катька наклонилась над ванной, отодвинув от себя таз с замоченными в хозяйственном мыле вонючими штанами папаши Тереха. Плечи Терех закрыл ей простыней, а сверху навьючил еще большое полотенце. Он открыл пузырек и ухнул все содержимое Катьке на голову. Масло было густым и равнодушным, впитываться в корни волос оно не хотело, а лениво сползало в глаза и уши. Терех решил, что его надо немедленно втереть в Катькину голову, иначе оно все в ванну уползет. Катька чуть не взвыла от его усилий, но стоически терпела, ей даже показалось, что ее волосы начинают несколько удлиняться. Потом Терех обнаружил, что втирать вроде бы уже нечего. Что делать дальше, они не знали, но стоять буквой «Зю» над ванной Катька уже не могла. Терех замотал ей голову полотенцем, и они пошли в комнату.
— Вот как ты думаешь, Терех, они прямо сейчас начали расти?
— Не знаю, но ты держи пока полотенце на голове, у меня мать, как таблетками башку красит, так долго в полотенце сидит!
— Только бы не выкрасилось, а то от мамы влетит.
— Да не прокрасится, в нем и цвету-то нет никакого, но вот запашок, Катерина, от тебя теперь, как от дворового Шарика.
Долго высиживать и ждать прироста волос, Кате было невмоготу. Надо было немедленно продефилировать перед Валеркой и намекнуть о скором изменении положения дел. У нее волосы вырастут не до пояса, как у Таньки, а до самых пяток. Танька-то маслом не обливалась! А интересно, к вечеру у нее до куда косы дорастут? Она еще немного поерзала на диване и отправилась от Тереха к Кондратьевым прямо в полотенце.
— Привет, ты мылась что ли, Кать? А кто тебе титан разжигал? Опять огнем с Терехом баловались?
— Не-е, Валет! Это я косы выращиваю! Хочешь посмотреть?
Не дожидаясь утвердительного ответа от ошеломленного Валерки, Катька стянула полотенце с головы. Масло все-таки было репейным, потому что слипшиеся пучки волос торчали в разные стороны, напоминая колючие шапки репьев на помойке за домом. Валерка только выдохнул: "Кать, это кто тебя так?" А потом он заорал на весь подъезд в сторону приоткрытой двери Тереховской квартиры: "Кто сказал этой дуре, что масло надо прямо на башку лить? Ты что, Терех, нарочно, да?.."
Ах, какой замечательный, какой красивый был этот Валерка… Какой он был большой и умный! Самый красивый и самый умный! С этим был полностью согласен даже Терех. Жаль, но косы у нее в тот раз так и не выросли. Но когда она от страха стала реветь, испугавшись, что теперь из-за ее кос с Терехом сделают что-то окончательное и бесповоротное, Валерка впервые сам позвал ее к себе в гости чуток обсохнуть от масла.
В самой большой комнате на стене висел большой портрет его папы с траурной ленточкой в уголке. Катя знала, что этот портрет сделал тете Гале ходивший по квартирам дяденька фотограф, потому что у папы Валерия никогда не было такого красивого костюма. Валерка позвал ее пить чай, близнецы тут же потянулись за ней на кухню без особого приглашения. И Катя, окинув всю кухонную утварь наметанным взглядом, поняла, что кушать у них, кроме выставленной помадки и белой булки нечего. Но она села за стол пить пустой чай без варенья и сахара, думая, под каким бы предлогом пригласить их к себе домой, где были борщ и котлеты.
