Я очнулся от своих размышлений. Круглолицый майор с любопытством смотрел на меня из-под пухлых век, почти лишенных ресниц.
— Мне очень жаль, — произнес он слащавым голосом, — что я втянул вас в наше нелегкое дело. Извините великодушно. Будем считать, что я вас ни о чем не просил…
— Нет, — перебил его я, — так не пойдет! Буду копать До конца, пока справедливость не восторжествует!
— Да поймите же, — горячился майор, — я обратился к вам исключительно за тем, чтобы вы помогли найти веские доказательства вины Мокроносова. Кто знал, что вы выкинете такой фортель! Я веду следствие, отвечаю перед руководством, перед своей совестью…
— Да нет у вас совести! Вам бы только премию получить за раскрытое преступление.
Лицо следователя посерело.
— Да как вы смеете! — прошипел он, брызгая слюной. — Да за такие слова…
— Не стращайте, не поможет! Я хочу только одного — справедливости. Совершенно уверен в непричастности Мокроносова к убийству Паукова. Даже не уверен — знаю.
— А доказательства у вас есть?
Я пожал плечами.
— По-моему, не я должен доказывать его невиновность, а вы — его вину.
— Вот-вот, его вину мы докажем, в этом не сомневайтесь. А вы его невиновность доказать не сможете!
Я понял: этот тип загнал меня в угол. Действительно, голословное утверждение доказательством не является. Мне-то все было ясно, как наверняка и ему. Суду нужны факты. Ими я не располагал.
— Ну что, будут доказательства? — ехидно спросил Пронин.
— Будут! — ответил я, с отвращением глядя в его свинячьи глазки.
— Вот как? Я рассчитывал, что вы все-таки одумаетесь. Ну что же, старайтесь, ищите. Если что найдете, буду только рад. Правда, адресок я вам дать не могу — служебная тайна.
— Адрес мне известен. Знаю я кое-что такое, о чем вы и не подозреваете.
— Вот как? — повторил майор, ерзая от беспокойства в кресле.
— Именно так, — сказал я, направляясь к двери. — До скорой встречи. Очень хотел бы надеяться, что одумаетесь все-таки вы.
Я вышел, демонстративно хлопнув дверью, и решил тут же, не откладывая, ехать на Мурановскую, тридцать три, где жили подследственный и потерпевший. «Служебную тайну» я выудил из памяти майора. Не блефовал я, впрочем, и говоря о чем-то, что ему и в голову не приходит; в этой самой его голове я отыскал нечто, что могло в дальнейшем сыграть для меня неплохую службу. Но пока что об этом ни звука.
По дороге я позвонил домой и предупредил Машу, что немного задержусь. Вместо раздраженного ворчания я услышал кое-что весьма музыкальное: не иначе, подарок Арнольда продолжал облагораживать атмосферу нашей квартиры.
Мурановская оказалась у черта на рогах. Обогнув кинотеатр «Будапешт», автобус наконец выплюнул меня на тротуар на первой же остановке. Дом я нашел быстро.
План у меня был следующий. Преступление было совершено средь бела дня, значит, убийца не мог проникнуть в дом незамеченным. Наверняка кто-то его видел, хоть краем глаза. Именно на это я и рассчитывал. «Прощупав» соседей, я надеялся получить нужную информацию — портрет преступника.
У подъезда коротали время бабульки. Они перемывали косточки всем жильцам дома. Разумеется, речь шла и о недавнем убийстве. Я занял позицию напротив подъезда, подперев плечом трансформаторную будку.
Прав был Арнольд: приходится попотеть, прежде чем извлечешь из груды никчемных, пустых, сорных мыслей ту единственную, которая тебе нужна.
«Потеть» мне пришлось около полутора часов. И какого только хлама не держали женщины в убеленных сединами головах! Мой кропотливый труд был вознагражден: постепенно, штрих за штрихом, перед моим мысленным взором стал вырисовываться портрет человека, побывавшего здесь около двух часов в день убийства Паукова. Молодой мужчина лет двадцати восьми — тридцати, длинноволосый, в легком подпитии. Джинсы, тельняшка, сумка в руке. Уверенно вошел в подъезд. Когда и как вышел, никто не видел.
Потоптавшись у трансформаторной будки еще минут десять и заметив, что бабули начали кидать в мою сторону беспокойные взгляды, я решил покинуть свой пост.
— Гражданин, предъявите документы! — раздался у меня за спиной требовательный голос.
Я обернулся. Передо мной стоял немолодой уже милиционер с погонами сержанта. Цепким, подозрительным взглядом он ощупывал мою фигуру.
— Ваши документы!
Документов у меня с собой не было. Прежде чем принять решение, я захотел узнать, чем же вызван интерес к моей персоне. Нужная мне информация лежала на поверхности:
«Стоеросов!»
«Я!»
«Слетай к дому номер тридцать три по Мурановской Оттуда только что сигнал поступил: какой-то подозрительный тип околачивается у пятого подъезда — ну, у того, где этого пьяницу пристукнули. Установи личность и доложи».
«Будет сделано, капитан!»
Коротко и ясно. Какая-то из старушек обратила на меня внимание и звякнула в отделение. Теперь доказывай, что ты не верблюд!
— Документов у меня с собой нет… — начал я.
— В таком случае придется пройти со мной, — бесстрастно произнес Стоеросов.
— А, собственно, зачем? — сделал я слабую попытку избежать объяснений в милиции.
— На предмет установления вашей личности, — так же бесстрастно ответил сержант.
— Ну что же, идемте, — пожал я плечами, поняв, что уговоры бесполезны.
Отделение милиции располагалось поблизости. Стоеросов привел меня в комнату дежурного и легонько подтолкнул навстречу сурового вида капитану, который отчаянно дымил «Примой».
— Вот он, голубчик. Документы предъявить отказался, — доложил сержант.
— Вот как? — сузил глаза капитан.
— Не отказался, просто у меня их нет.
— Вы что, бомж?
— Почему бомж? Я коренной москвич…
Я рассказал, кто я, где живу, чем занимаюсь. Капитан выплюнул окурок «Примы» на пол и принялся звонить куда-то. Долго что-то выяснял и наконец, слегка разочарованный, объявил:
— Мы установили вашу личность, товарищ Нерусский. Вы именно тот, за кого себя выдаете.
— Спасибо. Я в этом нисколько не сомневался. Рад услышать это лишний раз, тем более из ваших уст. Мне можно идти?
— Минуточку! — Капитан достал очередную, сигарету из лежащей на столе пачки. — Один вопрос. Что вы делали у пятого подъезда дома тридцать три по Мурановской улице?
Я пожал плечами.
— Ничего. Просто стоял. Ничего не делал.
— Просто стоял и ничего не делал, — повторил капитан. — Несколько странное времяпрепровождение, вы не находите?
— Надеюсь, уголовной ответственности за это я нести не обязан?
