Тропинина была неизменно приветлива с ним, сама приглашала время от времени на прогулку в горы, делилась всем, что касалось ее работы. Но и только. Напрасно он старался найти в ее глазах хоть тень надежды на что-то большее. Они по-прежнему были непроницаемы и строги.
Он страдал от этого. Здравый рассудок говорил ему, что так не может продолжаться до бесконечности, что чем дальше, тем труднее будет пережить потерю этой женщины. Но что мог он сделать, если одна минута, проведенная с ней, была для него дороже целой жизни.
Зорин невольно вздохнул и, надев спортивный костюм, начал шнуровать кеды.
Вдруг в дверь постучали.
«Неужели она?..» — пронеслось в голове.
— Сейчас, сейчас! — он быстро завязал шнурок и открыл дверь. Перед ним стоял, сияя улыбкой, его сын Дмитрий.
— Здравствуй, папка!
— Димка, сынок! Да как же ты так, даже не телеграфировал?
— Люблю сюрпризы! — счастливо рассмеялся Дмитрий, высвобождаясь из объятий отца. — А ты молодцом! Помолодел лет на двадцать. И в спортивном костюме! В горы собрался?
— Да, еще минута — и пришлось бы тебе стучаться в запертую дверь со своими «сюрпризами». Ну, как ты, как твои дела?
— Дела отлично, папка! Неделю назад твой сын стал дипломированным кандидатом физматнаук и избран на должность старшего научного сотрудника.
— Утвердили, значит? Ну, поздравляю! Да что же ты и об этом не сообщил?
— Хотел лично тебя обрадовать.
— Бот чудачок! А на чем ты приехал? Или поезд так сильно опоздал?
— Да тут такое дело… — слегка покраснел Дмитрий. — Пришлось девушку одну проводить. Она тоже физик и такая симпатичная, знаешь. Ну, разговорились, то да се…
— Ладно, раздевайся, проходи. Есть, наверное, хочешь?
— Это — потом! — Дмитрий сбросил плащ, прошел в гостиную. — И как же давно я не видел этих комнатушек! А это кто? — взял он со стола фотографию в рамке.
— А это… очень хорошая моя знакомая, врач Тропинина. Я познакомлю тебя с ней.
— Гм… Если оригинал соответствует фото…
— Да, Татьяна Аркадьевна замечательная женщина. Во всех отношениях. Я надеюсь, она понравится тебе.
— А это? Ты занялся физикой? — удивился Дмитрий, беря с кушетки раскрытую книгу.
— Немного. Заинтересовался радиоактивным распадом. И столько здесь, оказывается, еще неясного, таинственного…
— Неясного — да. Но таинственного… Сейчас это не звучит.
— Жаль, что не звучит.
— А ты что, все еще хочешь видеть жизнь в ореоле таинственности? В твои годы?!
— Да, мне уже шестьдесят. И тем не менее я готов повторить вслед за Эйнштейном… Как это у него? Вот, я Даже записал: «Самое прекрасное и глубокое переживание, выпадающее на долю человека, — это ощущение таинственности окружающего мира, тот, кто не испытал этого ощущения, кажется мне если не мертвецом, то во всяком случае — слепым».
— Это сказал Альберт Эйнштейн?!
— Да, Альберт Эйнштейн, ваш коллега, и не из числа последних как будто.
— Значит, ты и до Эйнштейна добрался? Ну, папка, сегодня ты мне положительно нравишься! И твой спортивный вид, и Эйнштейн, и эта… Тропинина, — он снова взял со стола фотографию. — Гм… Неужели и в жизни бывают такие умные женские лица?.. А ты иди, иди! Горы любят дисциплинированных. Все равно мне еще надо помыться, побриться…
— Ну что ты! Столько времени не виделись…
— Насмотримся еще, впереди целый месяц. Да и сегодня — вся ночь наша. Иди, проветрись!
— Ну, разве на полчасика. Ты тут все найдешь?
— Не беспокойся.
2
— Вот такие у меня дела, — закончил Дмитрий свой рассказ о работе в лаборатории. — Все, как видишь, о'кей! А теперь… Надо мне еще поговорить с тобой… Не знаю, как и начать. Вчера еще хотел, да как-то… Словом, решил я жениться, папка.
— Ну, что же… Пора, сынок. Кто же она, твоя невеста? Уж не эта ли симпатичная физичка, которую ты провожал вчера с поезда?
— Что ты, папа! Это так… Небольшой дорожный флирт, А невеста… Вот, смотри, — вынул Дмитрий из кармана фотографию. — Алена. Она в детском саду работает. Но такая девушка, скажу я тебе!
— Главное, чтобы тебе нравилась.
— Да я теперь без нее жить не смогу!
— Это хорошо, сын. Что же она с тобой не приехала?
— Она тоже поехала к своей матери, чтобы все, как говорится…
— Понятно. И когда вы собираетесь… Когда решили оформить все это?
— Вот приедем из отпусков и…
— Значит, через месяц? А какое у нее образование, Дима?
— Можно сказать, никакого. Да разве это имеет значение?
— Вообще-то имеет…
— Но не главное же? А, папка?.
— Как тебе сказать… Нет, не главное, конечно.
— Вот и я думаю. А как ты?
— Что я?
— Ты не собираешься жениться на этой… Тропининой? Зорин невесело усмехнулся:
— Разве я похож на жениха?
— Да это я так, к слову. Чтобы знать, как мне держаться с ней, когда мы познакомимся.
— Видишь ли, сын, интеллигентная женщина сама даст понять, как с ней держаться.
— А она что, очень интеллигентная?
— Очень, Дима.
— Дай-ка я еще раз на нее взгляну, — Дмитрий взял со стола фотографию Тропининой, с минуту всматривался в ее лицо. — Да, похоже… Сколько ей лет?
— Она чуть моложе тебя.
— Моложе меня! А я думал… Когда же ты познакомишь нас?
— Попробую пригласить ее к нам завтра, вот так же вечерком, после работы. Только придется нам немного почистить свой ковчег. А то, сам видишь…
— Она не была еще здесь?
— Ни разу.
— Будь покоен, папа, швабру держать в руках я еще не разучился. Все будет блестеть. И вообще, я все организую так, что… Словом, покажем ей, что и мы не лыком шиты.
— Димка, Димка… Какой ты еще ребенок! — Зорин привлек сына к себе и прижался щекой к его вихрастой Шевелюре. — Ну, ладно, иди отдыхай, а я поработаю немного.
— Все сидишь над своей книгой?
— Да. Интересные мысли пришли сегодня в голову, надо записать, пока не забыл. Прости, что оставляю тебя.
— Работай, работай! Мне все равно надо сходить кое-куда.
— Надолго?
— Кто знает… Во всяком случае, не беспокойся, если задержусь немного. И дай мне, пожалуй, ключ, чтобы не тревожить тебя ночью.
— И все-таки, постарайся не очень допоздна, Дима.
— Ну что ты, папа, я же в отпуске. И не такой ребенок, как ты думаешь, — рассмеялся Дмитрий. — Чао!
Он запер за собой дверь и, дойдя до первого автомата., поспешно набрал номер:
— Алла?
— Да. Это ты, Дима? Боже, как я устала ждать! Весь день — ни одной живой души.
— А Виктор?
— Виктор! Он опять укатил в командировку.
— И ты совсем одна?
