Ознакомительная версия.
— «Electric Transmission Company»? — спросил господин с бледным, желтоватым, свежевыбритым лицом, выплывающим из высокого пристежного воротничка, туго накрахмаленного, безукоризненной белизны.
— Здесь! — отозвался Костерус Вагнер, в обязанности которого входило давать все справки.
— Разве подписка уже закрыта? — с видимой тревогой осведомился бледнолицый господин.
— Какая подписка?
— На акции компании — limited…
— Да, милостивый государь, — ответил Костерус Вагнер довольно брюзгливым тоном, предполагая в словах незнакомца злую мистификацию.
— Ах, как я жалею!., как я жалею!.. — воскликнул бледнолицый господин. — Я только вчера прочел ваше объявление в старом номере «Герольда», но надеялся, что я еще успею подписаться на несколько акций! Боже мой, как я, право, жалею, я вам сказать не могу!..
Несмотря на эти уверения и несомненное прискорбие, отразившееся на физиономии незнакомца, Костерус Вагнер продолжал подозревать в его словах злую шутку.
Однако лицо бледного господина казалось настолько серьезным и опечаленным, в его маленьких сереньких глазах так ясно читалось сожаление о том, что он опоздал и теперь должен лишиться возможности участвовать в несомненных выгодах этого блестящего дела, что Костерус Вагнер невольно почувствовал себя обнадеженным, а по некотором размышлении даже несказанно обрадованным и восхищенным.
— Когда я говорю, что подписка закрыта, — заговорил он тоном опытного дипломата, — то говорю это об общей подписке… Как вы, вероятно, и сами можете понять, у нас не осталось более на руках ни одной акции нашего Общества; нам пришлось сильно ограничить число требований, поступавших к нам со всех сторон с первого же дня открытия подписки…
После этих слов бледная физиономия незнакомца стала еще печальнее и тихий вздох прискорбия слетел с его уст.
— Но, — продолжал Костерус Вагнер, — если бы вы пожелали кое-чем пожертвовать и уплатить хотя бы небольшую премию за громадное преимущество стать обладателем нескольких наших бумаг, то, быть может можно было бы побудить кого-нибудь из наших акционеров уступить вам несколько таких акций… Много ли вы желали бы иметь их?
— О, нет! совсем немного!., штук тридцать-сорок, не больше!., если только это возможно…
Сорок акций!.. Это составляло около тысячи фунтов стерлингов!.. Костерус Вагнер обменялся многозначительным взглядом со своими двумя компаньонами, онемевшими от недоумения и радости.
— Я полагаю, что сумею вам это устроить, — покровительственным тоном продолжал Вагнер, — если вы намерены уплатить за каждую акцию по двадцати одному фунту стерлингов вместо номинальных двадцати. Но для этого необходимо будет произвести зачет!
— Я имею всю эту сумму при себе! — сказал посетитель, вытаскивая из бокового кармана с лихорадочное поспешностью пачку банковых ассигнаций.
— Прекрасно! Я сейчас приму от вас деньги… Игнатий Фогель, будьте любезны приготовить расписку. Потрудитесь перейти вон к тому окну, милостивый государь. Позвольте узнать ваше имя, фамилию и общественное положение.
— Тиррель Смис, камердинер сэра Буцефала Когхилля, баронета из Лондона, Керзон-стрит, 29, в настоящее время в отеле «Виктория», в Мельбурне!
— Превосходный дом, — одобрительно покачав головой, произнес Костерус Вагнер. — В случае, если бы сэр Буцефал также пожелал приобрести несколько акций на тех же условиях, то мы будем очень счастливы служить ему, предоставив желаемое количество наших бумаг… Вот наша расписка, милостивый государь… Вы не имеете при себе марки?.. Нет!.. Игнатий Фогель, будьте любезны передать марку господину Смису… До скорого приятного свидания, господин Смис!.. по прошествии двух-трех дней акции будут готовы к вашим услугам. — И форточка закрылась, поглотив банковые билеты Тирреля Смиса, который удалился торжествующий и довольный.
Восемьсот сорок фунтов стерлингов! Такого богатства никогда еще не видала касса «Electric Transmission Company»!
— Прежде всего, — воскликнул Игнатий Фогель без малейшего вступления, — я предлагаю, господа, серьезный ленч!
Предложение это было единодушно принято остальными компаньонами. Беседовать за столом с яствами несравненно приятнее, чем за высоким бюро с газетой на коленях.
Мюллер, рассыльный мальчик, состоявший при конторе и проводивший целые дни в пустынном вестибюле, позевывая во весь рот и томясь удручающей скукой, был немедленно послан в ближайшую гостиницу, — и вскоре на столе в конторе появился пышный завтрак, а места перед высокими красного дерева конторками опустели.
— Мое мнение таково, — сказал Питер Грифинс, когда челюсти стали уже менее энергично работать и запас яств значительно убавился, — что нам следует немедленно приступить к разделу дивиденда и сегодня же вечером тихонько улизнуть. Тот акционер, о котором мы так долго тщетно мечтали, нашелся наконец, он существует, да, но он единственный в своем роде, и нет ему второго подобного! Ни на какие другие взносы мы не можем рассчитывать, так воспользуемся же разумно той щедрой лептой, которая выпала нам сегодня на долю.
— Одобряем! — воскликнул Игнатий Фогель.
— Уделив Мюллеру в счет его жалованья около сорока шиллингов, на долю каждого из нас придется по двести семьдесят шесть тысяч девятьсот франков французской монетой, или пять тысяч девятьсот двадцать марок германской монетой. Это довольно кругленькая маленькая сумма, которая не принесла бы никакой пользы нашим кредиторам, но которая для каждого из нас может оказаться весьма и весьма полезной!..
— Удивительно, как это много — эти двести семьдесят фунтов стерлингов! — презрительно воскликнул Костерус Вагнер. — Как вы только можете думать о столь нелепом дележе!
— Неужели, имея в своем распоряжении прекраснейшую контору в одной из лучших улиц, полную ценной обстановки, и восемьсот сорок фунтов стерлингов в кассе, да сверх всего этого приобретенный нами за это время опыт, мы не сумеем как должно воспользоваться всем этим? Нет! Это было бы непростительна глупо!
Веским ударом кулака по столу Костерус Вагнер как бы придал еще более силы и убедительности своему заявлению.
— Да, это было бы непростительно глупо! нелепо! — повторил он еще раз. — Как я только что перед тем говорил вам, нашему проекту Общества недоставало только одного, а именно того, что действует на воображение публики. Затроньте только это воображение, и вы увидите, что найдете не одного какого-то лунатика-акционера, как сегодня, а десять тысяч, двадцать тысяч акционеров!.. Затроньте только их воображение, — и вам принесут не восемьсот сорок фунтов стерлингов, а восемьсот тысяч фунтов! восемьсот миллионов! Вот что я вам говорю! И что для этого надо сделать, спрашиваете вы? Вот что! У меня появилась такая мысль, которая несомненно порядком раззадорит воображение публики!
Ознакомительная версия.
