— Ага, особенно, если это не его идея. Он мог бы проверить систему экспериментально, чтобы убедиться в ее эффективности. Через три месяца у него было бы достаточно данных, чтобы удовлетворить Конгресс, Верховный суд и Коллегию Кардиналов. Но не его самого. Он собирается высиживать эту идею, играть на ней потихоньку до тех пор, пока всем не станет ясно, что это его идея.
— Ты хочешь сказать, что больше не сможешь заниматься долгосрочным прогнозированием? — спросил я.
— Теперь — нет. Теперь идея принадлежит Климатологическому отделу. Россмен рассматривает ее как свою собственность. Он приказал мне заниматься той работой, за которую мне платят, и не лезть в руководители Отдела.
При этих словах вид у меня стал такой же унылый, как небо над нашими головами.
— Что же будет с идеей управления погодой?
— Видел бы ты его лицо, едва я заикнулся о том, что долгосрочные прогнозы позволят разработать методику управления погодой. Он чуть в обморок не упал! Запретил мне даже поминать где бы то ни было о воздействии на погоду.
Подавленные, не перекинувшись больше ни словом, выехали мы на северное побережье. На перешейке, соединяющем мыс Марблхэд с материком, нас встретил проливной дождь.
— Тютелька в тютельку, — угрюмо пробормотал Тэд, глядя в окно. — Вечером дождь, завтра и в воскресенье — целый день. Так они считают.
— Что ты хочешь этим сказать? — насторожилась Барни.
Он только буркнул:
— Увидишь.
Торнтон почти не изменился с тех пор, как я видел его несколько лет назад в свой последний приезд. Большой белый дом в колониальном стиле, но без претензий, с черными жалюзи и красной дверью. Небольшая поляна перед фасадом, цветущий кустарник вокруг входного портика, гараж, помещение для лодок и пристань — вот и все.
Я остановил машину перед главным подъездом под навесом.
Первым из машины вышел Тэд.
— Кто строил — Майлс Стэндиш?
— Нет, — сказал я, открывая дверцу. — Собственно, дом был построен после Революции, а потом, лет сто назад, его отстроили заново, так как старое здание было разрушено ураганом.
Тэд посмотрел на меня с недоверием — будто я его обманываю.
— Прекрасное место! — воскликнула Барни, выходя из машины.
Дверь отворилась, и тетя Луиза с распростертыми руками кинулась ко мне. За нею следовало трое слуг.
— Джереми, как мило с твоей стороны!
Она обхватила меня за шею. Мне ничего другого не оставалось, как стоять и принимать ее горячие объятия. После недолгих, но бурных излияний восторгов я осторожно высвободился и представил тетушке Барни, Тэда и Тули.
— Добро пожаловать в Торнтон, — сказала она. — Слуги возьмут ваши вещи и проводят вас в комнаты. Ужин через час.
Когда мои друзья проследовали за слугами наверх, тетя Луиза буквально потащила меня в библиотеку.
— Теперь признайся мне откровенно, — заявила она, когда массивные двери сами закрылись за нами, — как твой отец?
— Превосходно. Честное слово. В полнейшем здравии, по-прежнему сварлив, энергичен. Он меня с братьями совсем загонял.
Она грустно улыбнулась.
— Знаешь, он же не был здесь со дня похорон дедушки.
— Никто из вас не был на Гавайях с тех пор, как умерла мама. Такое впечатление, что вся семья собирается вместе только по печальным поводам, — сказал я.
Я прошелся вдоль книжных стеллажей, достигавших потолка, и вернулся к резному деревянному столу, за которым обычно проводил дождливые дни дедушка Торн во время моих приездов в Новую Англию. Он любил повторять мне, как уговорил своего отца вложить деньги в коммерческие авиалинии, хотя многие поколения Торнов до того успешно занимались кораблестроением.
Тетя Луиза ходила по комнате рядом со мной.
— Джереми, твой отец всегда был бунтовщиком. Он ведь мог продолжать дело твоего деда и жить здесь, в Торнтоне. Мог бы стать главой семьи: ведь он старший в роде. Но он связался с этим бурением…
— Ты имеешь в виду Мохо…
— Да, и поспорил с твоим дедом. А потом убежал на Гавайи.
— И теперь он живет там, и у него собственное предприятие.
— Но мы никогда не видимся, — жалобно произнесла она. Это нехорошо.
— Ну, а почему вы никогда не пригласите его сюда? Я думаю, он был бы рад получить ваше приглашение.
— Правда?
Я кивнул.
— Мы сегодня же вечером обсудим это с твоими дядями.
— Они оба здесь?
— Да, приехали на уик-энд. Хотели порыбачить, но дождь, видно, нарушит все их планы.
Сам не знаю почему я сказал:
— Не будь так уверена.
Мои дядюшки были совершенно непохожи на моего отца и друг на друга. Дядя Лоуэлл был тяжеловат, пузат, лыс и любил пошуметь. Любил также сигары и беседы, особенно такие, в которых говорил он сам. Дядя Тернер был очень высокий и худой, довольно тихий, внешне он соответствовал широко распространенному представлению о янки из Новой Англии.
Во время ужина, который проходил в старинной, освещенной свечами столовой, бразды правления за столом захватил дядя Лоуэлл. Он произнес убедительный монолог на тему о том, как процветает «Торнтон аэроспейс», как плохи дела у ракетчиков, которым приходится расплачиваться за риск и вкладывать все новые суммы в дело, а он может пожертвовать частью своего драгоценного времени и инженеров, чтобы помочь Тернеру, который в фирме «Торнтон шиппинг лайнз» занялся новым делом строительством океанских судов на воздушной подушке.
И тут дядя Лоуэлл допустил промашку. Он упомянул о том, что такие суда сталкиваются с трудностями, как избежать встреч со штормами на море, потому что высокие волны затрудняют их движение.
Тут же, размахивая вилкой, в разговор вступил Тэд, и все остальное время ужина беседой управлял только он. Со штормов в море он перекинулся на долгосрочные прогнозы и управление погодой. В перерывах между блюдами и за десертом Тэд говорил с таким увлечением, что все мы, включая даже дядю Лоуэлла (который был этим не очень доволен), с восхищением смотрели на него.
— Чего я никак не могу понять, — сказала тетя Луиза, так это изменчивость погоды в нашем штате.
— Это не только в Новой Англии, — возразил Тэд, покончив с десертом и откинувшись на спинку стула. — Так же обстоят дела и в сравнительно спокойной воде Атлантического океана между 30 градусами северной и южной широты и в районе восточного Заполярья. Мы с вами находимся в умеренной зоне, подверженной влиянию западных воздушных потоков, отсюда зимняя пурга, весенние наводнения, летние засухи и осенние ураганы.
За столом оживились.
