Ознакомительная версия.
Проходит два месяца, и я снова в Италии. Иду на тот же рынок, который итальянцы называют «меркато». Жаль, не запомнила я продавца, уступившего мне туфли счастья со скидкой! Я знаю, что ничего не куплю у Плутонио, но поглядеть на него внимательней охота.
Мы с подружкой заходим в лавочки, и разочарованию нет предела. Итальянской обуви мало, зато в изобилии представлен китайский ширпотреб. Татьяна страшная модница. Она первый раз в Италии и презрительно морщит нос. Мы медленно доходим до конца ряда. На самом краю притулилась маленькая палатка.
– Синьорина, вы туфли ищете? – симпатичная продавщица, лицо которой кажется мне знакомым, протягивает красивые лодочки на шпильках.
– Кванто косто? – старательно произношу я одну из немногих известных мне фраз, и тут до меня доходит, что продавщица обратилась ко мне на итальянском, а я ее прекрасно поняла!
– Синьорина, это подарок от нашей фирмы! – улыбается любезная девушка. – И мерить их вам необязательно. Уверена, они вам подойдут!
Моя подруга почему-то не радуется. Я понимаю, что ей обидно.
– Вы знаете, мне неловко брать подарок от фирмы, я у вас ничего не купила! – говорю я.
Продавщица на секунду задумывается, потом ныряет под прилавок. Она достает оттуда почти такие же лодочки и протягивает моей подруге.
– Всего за 20 евро! – говорит она. – Больше скинуть не могу!
Подруга быстро хватает пару и недоверчиво осматривает. Такие же туфли, но в несколько раз дороже, мы видели в витрине очень приличного и дорогого магазина!
– Я верну тебя десять евро, – шепчу я Татьяне.
– Спасибо, синьорины, – продавщица упаковывает обувь в красивые пакеты.
Мы прощаемся и идем в гостиницу. В номере я вынимаю туфли из коробки и почему-то не удивляюсь, видя внутри название фирмы «Бонадонна». Татьяна восхищенно сопит, открыв шкаф и пытаясь разглядеть свои ноги в непредусмотренном для этого зеркале. Туфельки сидят как влитые.
– Через неделю снова будет меркато, надо сходить. Вдруг опять повезет! – говорит она.
Татьяна еще что-то болтает, но я не слушаю.
Сначала я иду в душ и привожу себя в порядок, потом долго выбираю одежду к ужину. Тщательно накладываю легкий макияж, красиво причесываю волосы. И, наконец, преисполнившись трепетного ожидания, надеваю мои туфли счастья!
Вождь племени бусанго-габро отличался столь жестоким нравом, что даже близкая родня, не говоря уже о советниках и приближённых, только и думала о том, чтобы отправить его в путешествие без возврата.
Сколько жертвенных животных было убито, сколько магических ритуалов совершено под покровом африканской ночи! И всё напрасно! Вождь продолжал сеять ужас в сердцах своих подданных, из коих каждый, засыпая, не был уверен, что встретит утро живой или в добром здравии. Наконец Салако-мбенбе, главный колдун племени, тайком повидался с Кубулу-фуфу, главным колдуном соседнего племени и попросил о помощи. Несмотря на молодость, Кубулу-фуфу был искусен в своём деле и пользовался безмерным уважением соплеменников. Он долго возражал, зная, что раскрытие заговора может принести всем многие беды и несчастья, но старый колдун пал в ноги молодому и со слезами на глазах умолил его навести на вождя какую-нибудь страшную порчу.
– Наши боги глухи к моим жалким попыткам, – смиренно сказал старик, – пойми же, как свиреп наш повелитель, если я не убоялся их гнева и обратился к твоим родовым богам!
Тогда соседский колдун сам залился слезами. И, вытерев покрытое ритуальными шрамами и магической раскраской лицо, он провёл старика к заповедной пальме в глубине Чёрного леса. Достав из дупла щепотку чёрного порошка, Кубулу-фуфу пошептал над ним, завернул в пальмовый лист и подал старому колдуну.
– Подсыпь этот порошок в пищу злодею, прочитав при этом любое проклятье, и наутро он не проснется. На его лице будет сиять улыбка, поэтому никто не заподозрит, что он умер не своей смертью.
Старик горячо поблагодарил Кубулу-фуфу и поплёлся в деревню. Там, улучив момент, когда старшая жена вождя пошла в хижину, он подсыпал порошок в любимую грозным вождём похлёбку из песчанниковых пружинников. Пробормотав самое страшное заклинание, Салако-мбенбе собирался было скрыться, но внезапное сомнение овладело его душой. А что если Кубулу-фуфу посмеялся над ним или задумал ещё что-то более недоброе? Варево в котелке уже начало закипать, и Салако-мбенбе, проявив необыкновенное для его возраста проворство, сунул руку в набедренную повязку и достал оттуда кусочек ритуальной пальмовой гнили, чтобы отвести от себя порчу. Прошептав нужное заклинание, он кинул комочек в котелок. Старик еле успел завернуть за угол хижины, как услышал шаги главной жены и её голос, сообщающий младшим жёнам, что похлёбка из пружинников готова и пора отнести ее повелителю.
На следующее утро Салако-мбенбе на подгибающихся ногах бродил вокруг жилища вождя. Он ждал, что кто-то из жён в ужасе позовёт его, увидев улыбку смерти на ледяном лице мужа. Но вместо этого, откинув полог из пальмовых листьев, на свет вышел, жмурясь, сам грозный вождь. Но в одном Кубулу-фуфу не солгал. Улыбка на его лице была. Вождь только что придушил старшую жену за то, что она недостаточно быстро подала ему калебас с пальмовым вином.
Старик дрожащим голосом поприветствовал властелина и бросился в соседнюю деревню, горько сожалея, что никому не сможет рассказать о подлости молодого колдуна. Кубулу-фуфу встретил его по дороге (он сам ожидал новостей) и с удивлением выслушал старика, который набросился на него с упрёками, перемежая их проклятиями и горестными вздохами.
– Я не понимаю, – задумчиво протянул молодой колдун, – чёрная пальмовая пыль и слова проклятия всегда действуют безотказно. Не скажешь ли, что ещё было в котелке?
Старик перечислил. Сначала ему не хотелось говорить Кубулу-фуфу, что он не до конца доверился ему, но молодой колдун выказывал такое огорчение, что старик признался во всём.
– О, почтенный Салако-мбенбе! – воскликнул Кубулу-фуфу и в великой скорби, как женщина, закрыл руками лицо. – Против чёрной пальмовой пыли есть единственное противоядие – пальмовая гниль! Если ты ещё при этом произнес слова отведения порчи, то тот, кто попробовал это, будет неуязвим для самого мощного колдовства!
В печали распрощались оба колдуна и отправились по домам. Салако-мбенбе тащился к деревне, охваченный безграничным ужасом. Вот что делает с человеком недоверие! Теперь и чужие боги будут гневаться на него!
Впрочем, уже у самой деревни он был встречен ликующими соплеменниками, которые сообщили, что брат старшей жены вождя отомстил за сестру, проткнув повелителя любимым копьём, с которым частенько хаживал на львиную охоту. И, что интересно, при этом не было произнесено ни одного заклинания!
Ознакомительная версия.
