Ознакомительная версия.
– Ну-ну, – сказал он, – старый ты шельмец, неужели у тебя хватит наглости просить меня выступить в качестве объекта шарлатанских трюков?
Каллен Луцис говорил строго, но глаза его смеялись. Трактирщик осклабился. Он аккуратно платил графу арендную плату и знал, что хозяин это ценит.
– Ваша светлость, этот ясновидец слишком дерзок. Разыгрывает из себя господина, и всё так чинно-благородно… пожалуйста, попрошу вас, будьте любезны…
Граф Луцис вздохнул. Ну что же, посмеяться над глупцом, спустить его с небес на землю… Знатное развлечение…
– И что требуется сделать? – поинтересовался он, начиная проникаться забавной идеей.
– Он просит портрет и по нему рассказывает о человеке… Якобы, вплоть до мельчайших подробностей…
– Гм. Наши фамильные портреты слишком громоздки. Миниатюра подойдёт? – спросил граф.
– Именно, именно… Он что-то про медальоны говорил, – обрадовался трактирщик.
– Есть у меня одна мысль, – хитро усмехнулся Каллен, – подойди к секретеру, открой средний выдвижной ящик и достань оттуда золотой медальон с дубовыми листками.
Энгус Плой повиновался. Он взял изящную вещицу, осторожно раскрыл медальон, бросил взгляд на миниатюру, присвистнул и спрятал за пазуху.
– Твоим людям остается только подробнее рассказать ему обо мне, – удовлетворённо сказал граф. – Как только молодчик распушит хвост павлином, я выступлю и разоблачу его.
В ярко освещённом свечами зале было жарко натоплено, наиболее прилично выглядящие кресла и стулья стояли полукругом перед грубо сколоченным высоким табуретом, на котором лежала небольшая кружевная салфетка. Потихоньку все приглашённые расселись по местам. Граф Луцис поглядывал на сидящую немного поодаль дочку бургомистра. Хорошенькая провинциалочка оделась по последней моде и выглядела бы совершенно очаровательно, если бы фасон и цвет платья были ей к лицу.
Вошел трактирщик и встал у входа, за ним в дверях появился ясновидец – худой высокий брюнет с пронзительными чёрными глазами и жидкими усиками. Зрители, а их было почти две дюжины, зашевелились, заёрзали, пытаясь лучше разглядеть синьора Монтекроче. Костюм его выглядел поношенным, но ещё элегантным, рубашка сияла белизной. Граф Луцис невольно подумал, что этот человек совсем не похож на авантюриста. В нём было нечто странное, притягивающее взгляд, завораживающее.
– Прекрасные дамы и благородные господа, – итальянец склонился в почтительном, но не раболепном поклоне, – я смею надеяться, что вы не сочтёте этот вечер потерянным.
Говорил ясновидец почти без акцента, глубоким выразительным голосом. Прелестная Эмилия не отрывала от него красивых голубых глаз. Её розовый ротик слегка приоткрылся от удивления. Каллен Луцис поглубже уселся в кресле и сложил руки на груди. Скоро шарлатан опозорится, и наваждение спадёт.
– Кто из присутствующих дам или господ желает предоставить мне портрет для чтения судьбы? – спросил ясновидец, окидывая сидящих в креслах людей цепким взглядом.
Трактирщик вперевалочку приблизился к нему и положил на салфетку медальон Каллена Луциса. Ясновидец открыл медальон, некоторое время глядел на миниатюру, а потом закрыл его, звонко щёлкнув крышкой. В тишине этот звук прозвучал так резко, что граф Луцис почувствовал растущую тревогу. Ему показалось, что что-то обязательно случится. Что-то пугающее, недоброе. Он уже жалел, что решился на дурацкую и даже кощунственную проказу с портретом.
Ясновидец вернул медальон на место и, встав за табуретом, закрыл глаза. Медленно и внятно он начал рассказывать о жизни Каллена Луциса, не называя его по имени. Некоторые подробности он пропустил, но каждый мог поклясться, что речь идет именно о сиятельном графе. Слова негромко, но веско падали в тишину зала, прерываемую лишь взволнованным дыханием людей и треском углей в камине. Никто не смотрел на графа, все внимание было сосредоточено на вошедшем в транс рассказчике.
– И вот, этот человек сейчас сидит в этом зале, в кресле вишнёвого дерева с зеленой обивкой, – прозвучали последние слова.
Ясновидец открыл глаза и посмотрел на Каллена Луциса.
– Это ведь вы? – спросил он.
Люди, не посвящённые в заговор, восхищённо зашептались.
– Позвольте! – Энгус Плой схватил медальон и с торжеством передал его графу Луцису.
– Все верно, мой друг, – пытаясь улыбаться как можно язвительней, сказал Каллен, – все верно. Но вот на миниатюре, которую вы изволили исследовать, изображен вовсе не я, а мой брат-близнец Руфус. Нам тогда было по восемь лет…
– О! – пронеслось по залу.
Ясновидец посмотрел графу в глаза.
– Ваша светлость, я никогда ничего не путаю, – склонил голову он, – вероятно, ваш почтенный брат повторил вашу судьбу. Иных объяснений я не вижу.
– Его светлость граф Руфус давно скончался, – тихо сказал трактирщик, – не стоило мне просить Его светлость графа Каллена принимать участие в этой затее. Это моя оплошность.
Ясновидец еще раз взглянул на Каллена Луциса, затем резко поклонился публике, повернулся и быстро вышел.
– Я потребую с него деньги назад! – сказал Энгус Плой с неожиданной злобой. – Шарлатан!
– Полно тебе, – граф Луцис сделал протестующий жест, – мы сами поддразнили бедного малого.
Он пошарил в кармане и протянул трактирщику несколько золотых.
– Передай ясновидцу. Мы неплохо повеселились.
Граф рассмеялся, но никто его не поддержал. Всем стало неловко.
Вечер, обещавший так много веселья, закончился конфузом. Медленно и задумчиво расходились свидетели неудавшегося сеанса.
Каллен, Каллен, ему везло, да, всегда везло! Он родился на пять минут раньше и получил все. Мало того, по достижении совершеннолетия его ждало наследство тетушки Эрминии. Они поехали кататься на лодке. Да, жаркий день. Каллен словно чувствовал, не хотел ехать, а он настоял. Они купались с лодки, а Каллен плохо плавал. К тому же перед поездкой он подсыпал ему в кофе снотворное. Схватить за голову и шутя утянуть под воду. Подержать, потом вынырнуть… Мать всегда их плохо различала, отцу было не до детей. Одна Генриетта. Да, старая Генриетта… кормилица… Сколько ей было… Пятьдесят с хвостиком… Подкрасться ночью и положить на лицо подушку, держать, пока она не затихнет. Она единственная поняла. А потом… Богатство, власть, любовь и уважение окружающих. Каллен всегда был простофилей, всегда лебезил перед чернью. Но его любили.
Ах, как приятно, когда тебя любят!
Сказка о подслеповатой фее
Фея-крёстная торопилась. Сколько добрых дел удалось совершить, сколько счастливых судеб устроить! День был прожит не зря. Но только к вечеру она вспомнила о самом важном событии и теперь стремительно неслась над лесом, ускоряя и ускоряя полёт резкими взмахами волшебной палочки.
Ознакомительная версия.
