— Меня зовут Луи. Я матрос с того корабля, что заходил к вам месяц назад.
— Здравствуй, Луи. Я Унислав, король этого острова. Нашего бога зовут Царь.
Новоявленные подданные русского царя восприняли свою присягу как крещение, а капитана за мессию. Мужчины были бородаты, женщины заплетали косы. Мальчики проходили инициацию водкой, чтобы считаться русскими.
Я рассказал королю о смерти капитана и о том, что произошло после. Старик кивал, слушая меня.
— Этот Боп хочет называть имена богов, как это делал капитан Анри, — король указал пальцем на небо с быстро летевшими облаками, — у людей не растут золотые зубы, но со временем золота в зубах прибавляется, отчего они желтеют. Слово, произнесённое таким ртом куда ценней слова из белозубого рта. Как же долго нужно прожить, чтобы зубы стали совсем золотыми?
— Вот взгляни! — я протянул Униславу посмертный подарок капитана, блестящий клык с Южной челюсти. Тот несколько минут заворожено глядел на драгоценность, прежде чем снова заговорить.
Проклятье! Я перестал его понимать! Ритуальное опьянение покинуло нас, поняв это Унислав собрался уходить. Я вставил резец капитана себе в рот, благо собственного резца давно лишился. Я хотел сказать королю золотое слово, назвать бога по имени, или просто узнать, что мне делать теперь.
— Постой, — крикнул я уходящему старику. Тот обернулся и покачал головой. Наверное, это значило, что не существует бога с таким именем.
Я почувствовал себя разбитым и усталым, захотелось прилечь. В углу я нашёл ворох широких листьев, похожих на пальмовые, и заснул, едва опустившись на них. Мне снилось, будто стою на берегу моря и вижу труп капитана Анри, плывущий по волнам. Войдя в воду я попытался вытащить его на берег, чтобы предать погребению, но мёртвый капитан открыл глаза и попросил не делать этого. Он сообщил, что у него уже режутся новые зубы, лучше прежних.
Боп явился за мной в этот сон. Как недавно и я, он стоял перед Униславом с гранёной чашей в руках. Король что-то говорил боцману, но без ритуальной водки я не мог понять его слов.
— Я требую именем капитана Анри! — загудел Боп угрожающе. Иных интонаций у него не было.
Король гневно отвечал, потом оба схватили по деревянному божку и принялись орудовать ими как дубинами. Размахиваясь, Унислав ударил своим божком меня в висок — я свалился на ворох листьев в углу. Голова разламывалась.
— Я требую именем капитана Анри! — повторил Боп. От него не скрыться ни во сне ни наяву! Вспомнив пригрезившуюся битву, я взял одного из божков — вполне пригодное оружие, хотя боцман справился бы со мной даже имея булавку против рапиры.
И тут он ушел. Я чувствовал его шаги, сотрясавшие меня ударами сердца. Даже то, что нет никаких надежд выбраться с этого архипелага, не отмеченного на картах, не пугало меня больше чем расправа боцмана. Я уже упоминал огненную чешую, что носил под кожей этот человек в моих кошмарах — мой страх перед ним был всепоглощающим, лишающим сил и воли.
Спотыкаясь на каждом шагу, вспоминая не добрым словом водку, я вышел из ратуши и направился в сторону моря. У самого берега горел большой сложенный клином костёр. Вокруг него расположилось, наверное, всё население деревни. Как я понял позднее, это была инициация мальчиков в русские.
Завидев меня ещё издали, ко мне направилось трое мальчиков. У них в руках были уже знакомые граненые чаши. И без запаха стало ясно, что внутри плещется божественная водка. Почему именно три? Символизировало ли это Святую Троицу в их странном культе?
Встретились мы на границе теней, и отблесков костра. На мгновение, показавшееся мне тогда переломным в моей и без того полной приключениями жизни, языки пламени замерли как волны на картине, висевшей в каюте капитана.
Мальчики что-то говорили мне, протягивая каждый по чаше со священной жидкостью, но слова были не нужны. Я брал чаши и выпивал их. Казалось, что с каждой новой порцией ум мой светлеет, появляется лёгкость во всём теле. Словно меня накрыл девятый вал силы, сейчас я мог возразить Бопу и уложить его наземь одним мановением руки.
Когда я осушил последнюю чашу, в унисон возгласам всей деревни над побережьем раздался гром.
— Русский, русский, русский, — возглашали туземцы.
Я снова мог понимать их речь. Стоя в отблесках пламени и оглядывая всех, я всё ещё не мог осознать, что же произошло.
— Теперь ты русский. Преобразился из юноши в мужа, достойного славных дел. Царь теперь тебя не оставит, — раздался голос Унислава из-за спины. — Что чувствуешь ты?
— Боль, — это слово просто выскользнуло наружу, словно и не было другого. Я действительно испытывал ноющую боль в недавно вставленном золотом клыке капитана.
Она пульсировала и как-будто тянула куда-то.
— Что видишь ты?
Сначала я даже не понял вопроса. И только мгновение спустя, покрутив головой, заметил линию, напоминающую меридиан, тянувшеюся от меня в строну моря. Линия боли, как я назвал её, тянула меня за собой.
— Вижу линию исходящую от меня.
— Это и есть тот путь, что зовёт тебя. Тогда следует торопиться, ибо скоро очнётся твой недруг. Ты называл его Бопом.
Новость о боцмане меня поразила, словно молния сорвавшиеся из-за туч в грот-мачту, ведь я думал, что он являлся ко мне в бреду.
— Но как? Как это вообще возможно? Ведь я бежал от него и он никак не мог знать куда я отправился. Тем более предположить, что весь путь я проделаю в плавь!
— Долгий путь сюда, посвящение и пережитые приключения утомили твой разум. Боп здесь, он жаждет встречи с тобой. — Унислав говорил медленно и ровно, даже повествуя о событиях несущих угрозу для нас всех, — У тебя есть то, что раньше принадлежало капитану, чьим наследником Боп себя мнит. Поэтому он и нашёл тебя. Но капитан отдал этот клык тебе, значит он видел дальше чем я или Боп. Значит так тому и быть.
Повинуясь ленте боли, которую ощутил вставив себе клык, я двинулся мимо костра к побережью. Я было подумал, что мне снова придётся отправиться вплавь. Но, спасибо Униславу, — в лунном коридоре меня дожидался небольшой парусный ялик!
И я поплыл.
Первая мачта корабля возвышалась над водой могильным крестом, вторая была сломана и плавала неподалёку, удерживаемая такелажем как пёс на привязи. К счастью, палуба находилась всего в полуметре под водой. Я быстро нашёл и поднял крышку трюмного люка. Вода была чистой и прозрачной, солнце — ярким, и я увидел, что труп капитана исчез. Я нырнул под воду, чтобы посмотреть изнутри, но погружение не принесло никаких находок. Трюм был пуст.
Это была катастрофа. Та цель, что поддерживала во мне бодрость духа, вдруг отдалилась за горизонт. Боль в золотом зубе оказалась не более, чем зубной болью. Но, раз уж я оказался здесь, стоило осмотреть корабль в поисках предметов, которые помогут мне выжить на этом архипелаге. Я начал с капитанской каюты.
