Ознакомительная версия.
И расхохоталась.
Иван хмыкнул - ну и пусть... Опять же - искусство искусством, а нужна ли ему в работе картина, где у Мадонны - лицо Майи? И даже если не портретное сходство, то все равно - к чему, глядя на Мадонну, вспоминать женщину, с которой спал? Вовсе даже ни к чему.
- Слушай, Иван, ты меня после ужина не трогай, ладно? - вдруг помрачнев, попросила Майя. - Займись чем-нибудь, только телевизор не включай, хорошо? А я немного поработаю, мне дед одну идею нечаянно кинул...
- А музыку можно? - спросил Иван, уважавший работу как таковую.
- Давай - что-нибудь твое, старинное, это даже кстати будет. Этого, Милана...
- Есть Луис Милан и Есть Франческо да Милано, тебе которого? - строго спросил Иван.
- "Божественного".
- Значит, Франческо.
Потом ему пришлось отвечать на все телефонные звонки - и, естественно, врать, что хозяйка будет очень поздно. Но ему даже нравилось охранять ее рабочий настрой - Иван по опыту знал, что выпадают в жизни такие полчаса, в которые переплавляется полжизни предварительных трудов, и нужно создать для себя все условия, чтобы в эти полчаса выложиться предельно...
Даже когда он устал укладываться спать, она не обернулась. Она захлебнулась работой - а с ним тоже такое бывало.
Франческо да Милано без всякой логики развешивал гирлянды лютневых перезвонов, трогательно незавершенных музыкальных фраз.
Иван заснул.
Утром он, стараясь не будить Майю, выбрался из постели и пошел к столу - смотреть, что там новенького появилось за ночь. И не нашел ничего. Хотя обычно Майя не прятала от него своих работ и даже, казалось, ее интересовало его мнение. Впрочем, Иван подозревал, что, скорее, забавляло... Судя по неубранным краскам и мутной воде в стаканчиках, работала она немало.
Иван понимал, что и нее бывают неудачные рабочие ночи. Но скомканных эскизов в кухонном мусорнике он не обнаружил. Хмыкнув, он поставил на огонь чайник. Своих забот хватало - не опоздать на репетицию, потом забрать из мастерской готовый костюм, починить стойку для реквизита... купить какого-нибудь продовольствия в общее хозяйство, колбасы, что ли... Опять же, вечером представление.
Ивана радовало, что впереди две недели нормального быта.
Это были хорошие недели, очень мирные, очень домашние. Но они, как и всякий недолгий срок, истекли. В цирке завершалась программа. Коллектив собирался в дорогу.
За кулисами все гудело. Готовилась роскошная отвальная. Навстречу Ивану пронесли две пятилитровые кастрюли.
Этот коллектив имел свое фирменное блюдо - закулисный борщ. Варился он так.
В самом начале представления те, кто был занят во втором отделении, чистили картошку, шинковали капусту, резали свеклу и морковь в бешеном количестве. В чьей-то гримуборной уже кипел бульон. Бросив кухонный нож или поварешку, артисты спешили на манеж, а на вахту у борща заступали те, кто свой номер уже отработал.
В результате к концу представления в готовый борщ ссыпали с деревянной дощечки мелко нарезанное вареное мясо, и к кастрюлям, от которых шел духовитый пар, стекались из всех гримерок голодные с мисками. С Ивана еще удавалось иногда стребовать деньги на продукты, но за своей порцией он как-то забывал явиться, и к этому привыкли.
Иван проскочил мимо кастрюль к себе в гримерку.
Он уже привык к этой узкой комнате с перекладиной вдоль одной стены и длинным столиком - вдоль другой, с широким подоконником, на который так удобно было ставить Мэгги. Здесь не дуло в щели, дверь с петель не слетала и душевая находилась на том же этаже - словом, гримерка была хорошая.
Одетый в новый серый костюм, который Майя два вечера обшивала блестками, и загримированный Иван вышел в коридор, спустился по лестнице и взял у форганга воздушные шары с ромашкой.
Представление прошло, как и все прощальные представления, торопливо и не в полную силу. Многие по дороге в Днепропетровск собирались заглянуть в Москву и боялись опоздать на поезд. Кое-кто из мужчин начал праздновать отъезд заблаговременно.
Иван не позволил себе ни малейшего послабления, мячи с кольцами его в этом поддержали. Он отработал номер полностью, педантично и четко, а потом еще дважды выбегал на поклон.
В коридоре у гримерки уже творилось невероятное. Были вытащены все сундуки, контейнеры и фанерные кофры таких размеров, что их в распахнутом виде ставили взамен шкафов. Все это тяжеленное имущество бурно возили по полу и пытались закрыть. Контейнеры закрывались, кофры сопротивлялись до последнего. Стояли также на полу банки с белой краской и кистями - чтобы желающие могли написать на боку контейнера свою фамилию.
Иван забил имуществом и даже закрыл кофр еще вчера. Оставалось выгнать его из гримерки и сдать завхозу казенное зеркало.
В соседней, уже освобожденной от багажа гримерке накрывали на стол, разливали борщ, резали хлеб, вскрывали бутылки. Туда быстро прошли Гриша и Вадим. По коридору носились женщины с тарелками и свертками. Пронесся ничего не замечающий Сашка с двумя бутылками коньяка и зафутболил в угол банку с краской.
Иван вытолкал кофр, где его должны были утром забрать с прочим багажом коллектива, чтобы отвезти на товарную станцию. Вынес в коридор нетяжелую сумку и чемодан с реквизитом. Закрыл гримерку. Спустился и сдал ключ вахтерше.
- Что же ты про Леночку не спросишь? - укорила та.
- Да я слышал, обошлось... - буркнул Иван. В другой раз, пожалуй, подумаешь, прежде, чем снимать тигрицу с девчонки. Столько эти женщины подняли шума вокруг Ивана, что он рад был бы забыть всю эту историю навеки. Вот только зажили бы шрамы...
Майя ждала у входа.
Дома Иван сам открыл дверь и, войдя, уже привычно порадовался - все вещи обрели свои места и неплохо там прижились. Чугунный подсвечник стоял на книжной полке, Майя вставила в него три оранжевые свечи. Синяя сумка со старыми шариками стояла в прихожей под вешалкой, бархатная книга лежала посреди Майиного рабочего стола.
Иван боялся отправлять реквизит багажом. Однажды в коллективе, где он тогда работал, часть контейнеров завезли вместо Ялты в Кишинев, и сорвалось открытие программы. Иван рассудил так, что без зимней куртки он в Днепропетровске летом как-нибудь продержится, а вот без реквизита дудки!
За столом они говорили друг другу только приятные вещи.
Ну вот, думал Иван, все очень даже правильно и красиво, никто никому ничего не обещал, никто никому ничего не должен, двое взрослых людей порадовали друг друга, чем могли, но их время истекло...
Неизвестно, что говорила себе Майя, угощая его прощальным ужином, но на ее лице грустных мыслей не отражалось.
- Могу позвонить тебе из Днепропетровска, - благодушно предложил Иван.
Ознакомительная версия.
