Результаты начали определяться только в конце февраля.
Было около четырех часов дня, когда Ольга спустилась в аквариальную, чтобы оторвать Петрова от работы и вести его обедать. Она знала, что если ему не помешать, он просидит до поздней ночи и не вспомнит об обеде.
Новое помещение для аквариумов находилось ниже уровня моря. Лестница была освещена лучами вечернего солнца, проходившими через окна в потолке. Ольга быстро сбежала по ступенькам и вошла в коридор. Здесь было сумрачно и прохладно. Всхлипывала труба водопровода, жужжали моторы, нагнетающие в аквариумы воздух, чуть потрескивало что-то в радиаторах отопления, подогревающих воду для аквариумов.
Ольга распахнула дверь лаборатории и остановилась на пороге, ничего не различая в темном пространстве, кроме синеватого света, мерцающего вдали. Она знала, что Петров сидит у источника этого света, и осторожно направилась туда, протянув вперед руки, чтобы не задеть стоящие посреди комнаты стеллажи.
— Вы скоро кончите, синьор? — спросила она на ходу.
Петров не ответил.
— Послушайте, сэр, девушка обращается к вам с вопросом, — Ольга остановилась, наконец, позади его стула. — Когда вы соблаговолите ей ответить?
— Что такое? — Петров поднял голову и повернул к ней голубое лицо с темными стеклами очков на глазах. — А, Оленька! Приветствую вас.
— Во-первых, не смейте называть меня Оленькой, — сердито ответила она. — А во-вторых, прошу вас кончить ваши эксперименты в темноте. Пора обедать.
— Одну минутку, — заговорил Петров умоляющим тоном.
— Тут еще… десятка два объектов… и я закончу эту серию… Несите, Полина! — обратился он к лаборантке.
В освещенном голубым светом пространстве появились руки, взяли со стола перед Петровым подносик с дюжиной кристаллизаторов и пропали в темноте. Петров протянул руку и втянул под голубой свет новую партию сосудов. Он нагнулся к ним, напряженно всматриваясь через темные очки в каждую чашку.
— Так… хорошо… — бормотал он сквозь зубы.
Глаза Ольги уже приспособились к освещению и различили над столом большой осветитель конической формы, обращенный раструбом вниз; из него и шел слабый, мерцающий, голубой свет. Рука Петрова придвинула справа из темноты стержень с укрепленной на нем темной коробкой. Ольга знала, что это новейшая конструкция ультрафиолетовой лампы. Левой рукой Петров включил метроном. В тишине подвала резко защелкали секунды, отбиваемые маятником.
— Так, — сказал Петров, — внимание! — Он повернул кремальеру[11], спустил аппарат ниже и подвел под его вытянутый хобот один из кристаллизаторов. — Раз!
Голубой свет погас. Сквозь резкие удары метронома слышалось ровное гудение аппарата.
— … Пять, шесть, семь, восемь! — отсчитал Петров.
Снова вспыхнул голубой свет. Руки Петрова повторили те же движения. Опять Ольга увидела мерцающий мрак. Метроном продолжал отбивать секунды… Петров облучил второй, третий, четвертый объект… Наконец, все кристаллизаторы были переставлены налево.
— Несите, Полина! — сказал Петров, и потянулся за следующей партией.
Но Ольга властно положила руку ему на плечо.
— Довольно!
— Еще немножко, — попытался сопротивляться Петров.
— Я вам говорю, довольно! — повторила Ольга, тряся его за плечо. Поднимайтесь, и идемте! Вы тут совсем изведетесь.
Петров покорно вздохнул и встал.
— Как дела? — спросил он, словно очнувшись от сна.
— Мои дела в полном порядке, а вот вы, я вижу, работаете без учета возможностей своего организма. Поймите вы, наконец, несчастный ученый червяк, что так нельзя! В Москве вы хоть в теннис играли!.. А тут?.. Пошли!..
Петров снял очки, положил их на стол и медленно начал расстегивать пуговицы халата. Его губы, под голубыми лучами совсем черные, растянулись в смущенной улыбке.
— Итак, Ольга Федоровна, — сказал он мечтательно, — мы на пороге успеха.
— Что такое? — заинтересовалась Ольга.
— О результатах нашей работы здесь вы знаете. А сегодня от Николая Карловича получено известие о новом открытии.
— Да что вы! Что же он пишет?
— Сами услышите от Евгения Николаевича.
Он кинул халат на спинку стула и повел Ольгу к двери.
— Вы, ведь, тоже еще не обедали, Полина? — обратился он к лаборантке. — Ступайте домой.
— Вечером приходить? — спросила девушка. Петров колебался, что ответить.
— Нет, не нужно, — резко сказала Ольга. Сегодня он будет отдыхать. Надо же, наконец, посмотреть на свет, Аркадий Петрович. Вы в вашем подземелье обратитесь, в конце концов, в протея и отвыкнете от солнечного…
Она оборвала на полуслове и прислушалась. В коридоре раздавались голоса и шаги.
Дверь приоткрылась. Из коридора гулко прозвучал громкий голос Смолина:
— Аркадий Петрович, вы здесь? Можно вас попросить для демонстрации ваших успехов?
Смолин сделал шаг назад, пропуская из дверей Ольгу и Аркадия.
— Вот, Григорий Харитонович, позвольте вам представить моих учеников, — сказал Смолин.
Из-за его спины показалась знакомая коренастая фигура с лохматой гривой на большой голове. Грива приветственно затряслась.
— Как же, как же, — услышала Ольга знакомый грохочущий бас. — С девицей мы немного знакомы. Разрешите напомнить себя — Григорий Калашник. Ну, как дела с применением моего метода?
— Хорошо, — ответила Ольга, краснея и сдвинув брови.
— Нет, видно не очень хорошо, — возразил Калашник, удерживая ее руку в своей широкой ладони. — Иначе бы вы не обращались за помощью к протоплазме.
— Вы смущаете девушку, Григорий Харитонович, — мягко остановил его Смолин. — Сейчас вы сами увидите эту помощь. Ну, Аркадий Петрович, показывайте.
Петров пошел впереди по гулкому коридору. Калашник следовал за ним, ведя Ольгу под локоть.
В большой аквариальной было светло. Лучи солнца падали в огромные аквариумы сверху через застекленный потолок. Пройдя сквозь воду, свет неясными расплывающимися зеленовато-голубыми и красными пятнами падал на кафельный пол и на стены аквариальной. Воздух был горяч и влажен. Жаром тянуло от калориферов, уходящих в глубину воды через бетонные основания аквариумов.
Калашник резко остановился у зеркального стекла и устремил внимательный взгляд в прозрачную голубую воду. Только здесь он отпустил руку Ольги.
Куда ни проникал взгляд — всюду тянулись длинными, ветвящимися лентами причудливо и густо переплетенные ветви. Их основания тонкие короткие стволы — упирались на дне аквариума в плотную, уложенную на камне, площадку грунта. Узкие листовые пластинки светились всеми оттенками красного цвета от темнобагрового и до нежно-розового, — смягченного нежной голубизной воды.
